Еще не все потеряно. Марина Серова

разжала пальцы, отпустила руль, перевела дух.

      «Чтоб тебя!..» – пробормотала я, глядя на невысокого, белобрысого, по-летнему одетого паренька, спешащего ко мне явно не для того, чтобы сказать пару комплиментов в мой адрес. Машину он оставил с открытой дверцей. Ветер трепал его волосы, надувал пузырем рубаху. Я вылезла ему навстречу, готовая ко всему, кроме извинений. Он подошел почти вплотную, встал, засунув в карманы замерзшие руки.

      – На ремонт? – спросил, вцепившись в меня голубыми наглыми глазами.

      – В мастерскую.

      – Поезжай за мной.

      «Семерка», завывая, задним ходом попятилась в ту же щель, откуда появилась, и я двинулась следом, наблюдая, как она на полном газу рыскает из стороны в сторону.

      «Лихачество на небольшой высоте даст возможность друзьям и близким отнести цветы на вашу могилу» – фраза из пособия для пилотов начала века. Ее надо писать на ладонях таких вот любителей рысистой езды.

      – …Будешь загонять? – спросили меня о машине.

      – Нужды пока нет, – ответила я.

      После снежного блеска глаза не сразу привыкли к освещению мастерской, а когда это произошло, оказалось, что она освещена неплохо – люминесцентными светильниками на стенах и потолке.

      – Ну и хорошо. Работяги все уже ушли.

      Говоривший со мной был недомерком – по плечо мне, не более. Толстый свитер из серой ангорки мешком отвисал с его впалой груди, а рот был полон стальных, блестящих зубов.

      Три или четыре стандартных гаража, объединенные в общее помещение сносом перегородок. Серомозаичный пол, стены, выложенные белым и черным кафелем. Смотровая яма, два станка, автоподъемник и рабочие столы вдоль стен. В торце крутая и узкая металлическая лестница ведет вверх, на крышу или неведомо куда. В мастерской не холодно и чисто, как в больнице.

      – Похоже, о ней Валерка звонил?

      Этот имел остриженную наголо, с выпирающим вперед лбом голову. Кожаная безрукавка, надетая на голое тело, подчеркивала объемы накачанных до безобразия мышц.

      «Паша Ява?» – подумала я, но, взглянув на его дебиловатое лицо с крошечным вздернутым носом и пустыми глазами, усомнилась.

      «Бык!» – определила я и не ошиблась на сей раз.

      – Да, Лобан, о ней!

      Мой лихач в углу, у раковины, держал руки под струей теплой воды. Отогревал?

      Подошел Фиксатый, подал вперед и вверх треугольную голову и пристально, как-то даже пронзительно глянул мне в глаза и тут же отвернулся.

      – Ве-едьма! – протянул он с издевкой.

      – Иванова! – поправила я его, почувствовав подступающее раздражение. – Татьяна!

      Не этому недомерку вот так, запросто, называть мою кличку.

      Сбоку всхрапнул коротким смешком Лобан.

      – В сауне у Геннадьича вчера новую шлюшку пробовали. Тоже Татьяна.

      В поведении этих людей возможны самые неожиданные выверты, и звонок Жукова, при всей высказанной им благожелательности, мог иметь характер, противоположный