Непризнанные гении. Игорь Гарин

последней инстанции, он тотчас поднимался вновь – полностью открытый иным возможностям. Он был всегда готов мгновенно опрокинуть только что возведенное мысленное построение.

      Надо быть хорошо подготовленным, дабы не поддаться его соблазнам. Карл Ясперс с полным на то основанием призывал при чтении воинственно-агрессивных текстов Фридриха Ницше не позволять оглушать себя грохотом оружия и боевыми кликами: «Ищите те редкие тихие слова, которые неизменно, хоть и не часто, повторяются – вплоть до последнего года его творчества. И вы обнаружите, как Ницше отрекается от этих самых противоположностей – от всех без исключения; как он делает собственным исходным принципом то, что объявлял сутью “Благой Вести” Иисуса: нет больше никаких противоположностей».

      Ф. Ницше сам предупреждал и об опасности буквального понимания его текстов, и о необходимости искать свои пути и трактовки. В четверостишье «Интерпретация», помещенном в «Веселой науке», читаем:

      Толкуя сам себя, я сам себе не в толк,

      Во мне толмач давно уж приумолк.

      Но кто ступает собственной тропой,

      Тот к свету ясному несет и образ мой.

      Наглядным свидетельством депрессивных состояний Отшельника из Сильс-Марии являлись частые, чуть ли не ритмические скачки настроений, связанные с течением болезни. Страдания доводили его до изнеможения, но иногда кажется, что он сам искал их, жаждал боли и той лихорадочности, в которой рождались его идеи. Мазохизм, искание страдания – вот что питает его творческий дух.

      С гордым восклицанием: «Что не убивает меня, то делает более сильным!» он истязает себя – не до полного изнеможения, не до смерти, но как раз до тех лихорадок и ран, в которых он нуждался. Это искание страдания проходит через всю историю развития Ницше, образуя истинный источник его духовной жизни. Лучше всего он это выразил в следующих словах: «Дух есть жизнь, которая сама же наносит жизни раны: и ее собственные страдания увеличивают ее понимание – знали ли вы уже это раньше? И счастье духа заключается в том, чтобы быть помазанным и обреченным на заклание – знали ли вы уже это?.. Вы знаете только искры духа, но вы не видите, что он в то же время и наковальня, и не видите беспощадности молота!».

      Признаками болезненного состояния психики является отсутствие чувства меры, страсть к преувеличениям, крайняя степень пристрастности оценок. Порой он совершенно безжалостен в своих судейских вердиктах и крайне несправедлив, напоминая пристрастность Толстого. Философ вообще не должен брать на себя роль судьи. Приговоры Ницше свидетельствуют о толстовской черствости судейства, присущей маниакальным гениям. Толстой и Ницше испытывали глубинную внутреннюю потребность «развенчать» кумиров, бросить им в лицо несправедливые и жестокие обвинения, совершенно не считаясь с общепринятыми оценками и чувствами «подсудимых».

      Фридрих Ницше не знал середины: чувство благоговения легко и без веских на то оснований трансформировалось