Непризнанные гении. Игорь Гарин

духовную эволюцию Ф. Ницше как историю болезни прогрессирующего паралитика. Соглашаясь с тем, что определенные обертоны текстов Ницше обязаны болезненным состояниям, я категорически отвергаю подспудные намеки на психопатологическую подоплеку его идей. Эйфория – да! Трепет, вибрация, дрожь, явно различимые в текстах, – да! Но не содержательная, «онтологическая», «гносеологическая» ценность! Даже если гениальность – болезнь, то болезнь ясновидения, то недуг, пробуждающий заснувшую интуицию, то «феномен» патриархов, вестников и пророков! Да и сам «совратитель» связывал гениальность с вдохновением, внутренней дрожью, экстазом, вызовом: «Ни одна вещь не удается, если в ней не принимает участия задор».

      Ницше никогда не сомневался в собственной гениальности, признаком которой считал именно этот задор, эту внутреннюю дрожь, эту экзальтацию, эту болезненную взвинченность. Гений, полагал он, это человек, вдохновение которого не препятствует ему оставаться трезвым. Экстазы необходимы гению для откровений, но экстатичность не должна уводить его в мир грез, прекраснодушных фантазий, мягкотелых решений. Экзальтация, вдохновение, визионерство – способы постижения правды жизни, жизненной трагедии.

      Из таинств орфических учений Фридрих Ницше почерпнул мысль: «мир глубоко погряз во зле», однако категорически отверг другую: «Тело – могила души». Очищение души от всего дурного было глубоко ему чуждо: очищаясь от страданий, горя, смерти, – останавливают жизнь. Тело есть движитель жизни, заключающий в себе «волю к могуществу», избыток сил.

      Боль, страдание, считал Ницше, является величайшим из творцов. В 318 фрагменте «Веселой науки» («Люди, наделенные пророческим даром») говорится о том, что это дар производен от страдания, что «пророком становится чувство боли!».

      В боли заключено столько же мудрости, сколько и в удовольствии: боль, подобно удовольствию, относится к наиважнейшим силам, направленным на сохранение рода. Если бы она не выполняла эту роль, она давно бы уже исчезла с лица земли; а то, что она причиняет страдания, не может быть убедительным аргументом против нее: такова ее сущность.

      Великие мученики и мучители человечества, в страдании открывающие новое, – вот главная сила, способствующая сохранению рода и его развитию, «пусть даже они достигают этого только тем, что не приемлют никакого покоя и уюта и не скрывают своего отвращения к счастью такого рода» (это уже о себе).

      Собственное страдание Ницше превращал в объект наблюдения и анализа, в поучительный эксперимент над сферой духа. В 1880-м он признавался своему врачу, доктору Эйзеру:

      «Существование стало для меня мучительным бременем, и я давно покончил бы с ним, если бы терзающий меня недуг и необходимость ограничивать себя решительно во всем не давали мне материала для самых поучительных экспериментов и наблюдений над сферою нашего духа и нравственности… Постоянные изнурительные страдания; многочасовые приступы дурноты, какие бывают при морской болезни; общая расслабленность, чуть ли не паралич, когда я чувствую, что язык у меня отнимается,