Бегство в Египет. Петербургские повести. Александр Етоев

в равнодушную воду.

      Со дна выскочил зелёный пузырь, подержался с две секунды на воздухе, затем лопнул с издевательским звуком.

      Я невесело смотрел на Щелчкова. Тот вздохнул и потупил взгляд.

      – «Так работают пожарные на пожаре», – ядовито передразнил я его.

      – Ну не рассчитал, ну бывает, – вяло стал оправдываться Щелчков. – Я ж не думал, что он будет такой… упругий… Это всё пирожки, которыми он в пятницу обожрался.

      – Из-за нас человек утоп, а ты мне про какие-то пирожки!

      – У-ю-ю!.. – послышалось за нашими спинами.

      Мы растерянно обернулись. Лица наши на мгновенье застыли, потом вытянулись, словно резиновые. Ноги стали прыгучими, как пружины. Щелчков подпрыгнул и подбежал к тополю. Я – за ним.

      С оттаявшей полоски земли между тополем и плитами набережной на нас смотрели два ошалелых глаза. Облупленный веснушчатый нос жалобно посапывал между ними.

      – Жив, утопленник, даже не покалечился. – Щелчков внимательно разглядывал Шкипидарова. – Мы же думали, ты на дне. Мы же думали, тебя рыбки кушают. Погоди… – Щелчков вдруг нахмурился и посмотрел на Шкипидарова исподлобья. – Если утоп не ты, то кто же тогда утоп? Кто же тогда в воду-то бухнулся?

      Я, прищурившись, посмотрел на небо. Солнце не стояло на месте, оно тихо уплывало на запад за далёкий Калинкин мост.

      «Интересно, который час?» Я вдруг вспомнил, что ещё не обедал. Щелчков, наверное, подумал о том же.

      – Дяденька! – прокричал Щелчков незнакомому рыболову с удочкой, расположившемуся неподалеку у тумбы. Рыболов был лысый, как яйцо; локоть уперев в парапет, он подёргивал бамбуковое удилище и уныло смотрел на воду. – Сколько времени, скажите, пожалуйста.

      Откуда этот рыболов появился, за заботами мы так и не поняли. Набережная была вроде пустая. Лишь у тумбы, где он стоял, лежала старая зелёная шляпа, и из неё показывала нам зубы маленькая рыбка-колюшка.

      Дяденька с удилищем вздрогнул и косо посмотрел в нашу сторону. В его лысине отразилось солнце и, слепя, ударило нам в глаза.

      Мы так и не дождались ответа. Рыболов вдруг забыл про нас и, резко подсекши леску, потянул удилище на себя. Судя по играющим желвакам и всей его напряжённой позе, клюнуло что-то крупное. Он упёрся в тумбу ногой и в каком-то нечеловеческом развороте выбросил добычу на берег.

      Мы смотрели на чудо-рыбу. Мёртвыми свинячьими глазками чудо-рыба смотрела на нас. Со сморщенного свиного уха свисала мокрая спортивная шапка.

      Шкипидаров, увидев шапку, моментально порозовел и развеселился. Он кинулся к свиной голове и сорвал с неё головной убор.

      – Нашлась! – кричал он счастливым голосом. – Спасибо, дяденька, большое-пребольшое за шапку! Меня ж папаня точно бы за неё убил. Спасибо, дяденька…

      Но того уже след простыл. У гранитной тумбы не было ни рыболова, ни его шляпы.

      – Ну а с этим что будем делать? – Я ткнул в свиное рыло ногой.

      – С этим? – Шкипидаров нагнулся и поднял свиное рыло с гранита. – С этим просто.

      Он размахнулся и швырнул