Оберег. Владилен Олегович Елеонский

объяснительную на ужин.

      – О, кстати, хорошая идея!

      Я сходил в свою каюту, взял помповое ружье, которое хранилось в тайнике над изголовьем кровати, вернулся в кают-компанию и направил дуло Рогожину под ноги.

      – Закуси, Рогожин, моей объяснительной, тогда поверю, что ты в самом деле ничего не можешь сделать.

      Мой ледяной тон и спокойная уверенность не на шутку его испугали.

      – Владиленыч, бляха-муха, это не смешно. Убери ствол!..

      Я картинно вогнал патрон в патронник.

      – С Миленой твои кураторы поступили подло, а ты мог смягчить, мог, но палец о палец не ударил. Ты понимаешь, что вы сломали ее? Она вообще жива?!..

      – Жива, жива!.. Убери ружье, кому говорю? Сцены он мне здесь устраивает, ковбой сраный!

      Подрагивающими от нервного напряжения руками он достал из кармана пиджака записную книжку, черкнул в ней пару строк, вырвал листок и протянул мне.

      – На, возьми, может быть, пригодится.

      Я взял листок, на нем была написана фамилия Милены и указан ее домашний адрес. Рогожин шумно вздохнул, достал из кармана огромный алый носовой платок и оттер им взмокшую лысину.

      – Пусть поет здесь, на яхте для гостей, но на большую сцену она не вернется никогда, запомнил?.. Больше ничего сделать для тебя не могу. Извини!

      Я отбросил в сторону ружье и кинулся к нему, чтобы обнять, но он резко остановил меня властным жестом руки.

      – Еще раз выкинешь что-нибудь подобное, клоун, разговор будет совсем другим!..

      Глаза его сузились в щелочки, и на меня повеяло таким ледяным холодом, что сделалось не по себе. В тот же вечер он, весь взвинченный, улетел обратно.

      Я долго думал, что могла означать зловещая фраза Рогожина, однако ничего не надумал. Ах, каким наивным я был тогда! Шестидесятилетний мальчик.

      Разговор с Миленой состоялся в ее убогой однокомнатной «хрущевке» под грохот строительной техники, – прямо под ее окном в спешном порядке возводили очередной «карандаш», объект точечной застройки, – многоквартирный жилой дом, миниатюрный в проекции, зато огромный по высоте. Нечесаная, в мятом поношенном халатике она понуро сидела на не заправленной постели.

      Милена покрасила волосы и превратилась в эдакую шатенку с проседью. Удивительно, как одно лишь изменение цвета волос кардинально поменяло ее облик! Теперь она совсем не была похожа на ту девочку на яхте, – передо мной сидела зрелая женщина, и от того моя любимая была еще красивее.

      – Извини, что так рано, боялся тебя не застать.

      – Напрасно боялись, я три недели не выхожу из дома.

      – Не стоило так переживать.

      – Не стоило?.. Сергей Владиленович, мне дали такой текст, понимаете? Какой дали, такой я и спела. Могу показать. Вот, смотрите, черным по белому крупно напечатано: «Минарет Екатерины». В чем я провинилась?.. Все насмарку, и жить не хочется!!..

      Я присел на кровать рядом с ней и тепло обнял за плечи.

      – Мила, милая моя Миленочка!

      Ее как будто прорвало. Она долго рыдала у меня на плече, и моя кожаная куртка