Пиковая дама. Екатерина Оленева

стиле. В нём каждый уголок дышал викторианским чванством и викторианской же фундаментальностью.

      У Эммы была собственная роскошная комната.

      Если родительскую трешку разгородить, плюс немножечко добавить соседских метров, как раз по габаритам самое то и получится – нечто вроде стадиона с огромным камином.

      Оставшись одна я первым делом подошла к зеркалу.

      Интересно же, как я теперь выгляжу?

      Новая внешность это ж гораздо круче нового платья!

      Здешние зеркала были размерами чуть поменьше, чем камин, но тоже впечатляли. После всего случившегося подходить к ним было боязно. Но, с другой стороны, не в ручье же придорожном себя разглядывать?

      Эльза была блондинкой, Эвелин – рыжей. А я (то есть Эмма) оказалась жгучей брюнеткой в стиле Моники Беллуччи.

      В реальной (то есть обычной, нормальной) жизни я, с позволения сказать, типовая русская девчушка-тинэйджер. Среднего роста, тощевато-угловата, с намёком на грудь и не особо выразительным пепельным цветом волос а-ля мышь.

      Одевалась соответственно студенческому статусу: джинсы-свитера-кроссовки. Стиль унисекс, практичный, немаркий, в толпе маскирующий.

      Наушники в уши задвинул и пошёл себе вперёд – не человек, а единица в толпе.

      А как себя прикажите в таком шикарном теле носить? Да мне к себе такой ещё привыкать и привыкать надо!

      Главное, не закончить, как печально известный Нарцисс, не сумевший оторвать взгляд от собственного отражения и из-за того безвременно почивший.

      Бедняжка Эмма! Какого-то ей-то сейчас приходится в моём мало примечательном тельце?

      А вот не надо было касячить с заклинаниями. Так и жила бы себе дальше, красавицей писанной, в огромной чудо-комнате.

      И я как-нибудь свой век серенький скоротала бы.

      Нет, ну вот ведь бывает же? Ведь везёт же некоторым уродиться таким вот красавицами?

      Как тут не сделаться завистливой?

      Одна копна волос чего стоит! Да с такими волосами причёски ни к чему. Распустил и пошёл, сногсшибательный на все сто.

      – Любуешься собой?

      Я поспешно отскочила от зеркала, будто меня застали за чем-то неприличным.

      – Эвелин? Твоя сестра очень красивая. Ею сложно не любоваться.

      Рыжая фыркнула, передёргивая плечами:

      – Только представь, какого слышать такое? Не каждый день твоя сестра говорит о себе в третьем лице.

      – Вы тройняшки?

      – Погодки. Эмма – старшая, я – средняя, Эльза – младшая.

      – И сколько же мне лет?

      – Девятнадцать.

      Что ж? С этой Эммой мы почти ровесницы. Годом меньше, годом больше – не фатально.

      Эвелин стояла и смотрела на меня как-то странно.

      – Знаешь, что? – неожиданно сказала она. – А я рада, что ты теперь в теле Эммы. Так этой наглой стерве и надо.

      Наткнувшись на мой изумлённый взгляд, она хихикнула:

      – Открою тебе секрет: я ненавижу мою старшую сестру.

      Вот тебе раз.

      – Эмму многие ненавидят, – добавила Эвелин уже тише.

      – Почему?

      – Она жестокая