Пятая гора. Пауло Коэльо

со всеми, кого «воспламенял Божий глас», ибо страшится боли. Никогда не пройдет по улицам, горделиво показывая рубцы и шрамы от ран, нанесенных себе в этом умопомрачении, ибо слишком робок для этого.

      Илия считал себя самым обычным человеком, да так оно, наверно, и было: он и одевался как прочие, и терзал только душу свою – но теми же страхами и искушениями, что и простые смертные. Чем больше работал он в мастерской, тем реже слышались ему голоса, а потом они и вовсе исчезли: у человека взрослого и делом занятого нет для этого времени. Родители были им довольны, и жизнь их текла в мире и согласии.

      И со временем тот давний разговор со священнослужителем стал лишь далеким воспоминанием. Илия не мог поверить, что Господу Всемогущему нужно разговаривать с людьми, чтобы заставить их исполнять свои повеления. Все, что случилось тогда, в детстве, было всего лишь праздной выдумкой. В его родном Галааде были люди, которых считали безумцами. Их речи были бессвязны, и сами они не в силах были отличить голос Господа от бредовых речей. Жили на улицах, предсказывали скорый конец света, питались подаянием милосердных прохожих. И все-таки ни один священник не поверил, будто их «воспламеняет Божий глас».

      Илия в конце концов решил, что священники сами не вполне уверены в том, что говорят. «Избранники Божьи» появлялись оттого, что страна двигалась неведомо куда, оттого, что брат восставал на брата и ежечасно возникали новые правители. Где уж тут отличить безумцев от пророков.

* * *

      Узнав о женитьбе царя на тирской царевне Иезавели, он сначала не придал этому значения. Случалось и раньше, что цари Израиля брали в жены чужестранок, и после этого воцарялся долгий мир, бурно расцветала торговля с Ливаном. Мало заботило Илию, верят ли жители сопредельной страны в выдуманных ими богов, поклоняются ли они, например, животным или горам: лишь бы честно вели дела – все прочее не в счет.

      Он продолжал покупать древесину кедра из Ливана и продавать вещи, что выделывал в своей мастерской. Хотя ливанские купцы были немного спесивы и любили гордо именовать себя «финикиянами» – ибо отличались от местных цветом кожи, – но ни один из них не пытался воспользоваться той смутой, что бушевала в Израиле. Платили по справедливости, а о постоянных междоусобных войнах и о прочих невзгодах израильтян предпочитали помалкивать.

* * *

      А Иезавель, взойдя на престол, попросила Ахава сделать так, чтобы его подданные поклонялись теперь не Господу, а богам Ливана.

      Но и такое тоже случалось прежде. Илия – хоть чрезмерная уступчивость Ахава и возмущала его – исполнял закон Моисея и поклонялся Богу Израиля. «Ничего, – думал он. – Иезавель обольстила нашего царя, но ей не хватит сил заставить целый народ изменить свою веру».

      Однако Иезавель была не такой, как другие женщины, – она верила, что Ваал привел ее в этот мир, чтобы обратить иные народы. Терпеливо и хитроумно награждала она и одаривала всех, кто отрекся от прежней веры и стал поклоняться новым богам. Ахав повелел воздвигнуть в Самарии храм – капище Ваала, а