Малое собрание сочинений (сборник). Венедикт Ерофеев

это даже смешно – целых десять дней не разговаривать… И оба довольны… Даже глупо».

      16/I. Г. С.

      16/I. 1.30 ночи

      – Здравствуй, Венька… Это ты что читаешь?..

      – Так… «Братьев».

      – Что?

      – Карамазовых.

      – А-а-а… Ну как у тебя дела… с заочным и вообще…

      – Да так.

      – Ну как – «так»? Расскажи, что ли…

      – Ну – все хорошо… Только не мешай, ради бога, читать…

      – Да я и не мешаю…

      – Черт тебя побери – «не мешаю»!.. Шла бы да занималась… Опять ведь провалишь…

      – Ну и что ж… и пойду… А у меня вчера день рождения был…

      – Угу… Ну иди, что ли, к черту…

      – (уходя) Оссссел!..

      – Хе-хе-хя-хя-хя…

      17 января

      «Главное – занести руку, а ударить –…почти бездумно… это легко…» И в шевелениях рук – гордость. Эти руки убили трех. Парадоксально то, что все три – женщины. И две – совершенно невинные. Третье убийство – единственное, за которым последовало раскаяние… И «ручная» гордость – понятна.

      Точные детали университетского инцидента до сих пор остались невыясненными. Единственно кто располагает достоверными сведениями – так это Ст. Ш., внесший своими новогодними излияниями некоторую ясность в вопрос о начале Б-ской карьеры. Ясно одно – жертвой убийства оказался объект нежных помышлений самого Б., – вполне невинная 19-летняя студентка, не сумевшая, впрочем, оценить по достоинству весовую категорию Б-ской эмоциональности.

      Неизвестно, пользовался ли Б. взаимностью, но имевший место инцидент убеждает в противном. Впрочем, даже и не убеждает, потому что Б-ская психология никак не входит в рамки человеческой.

      Убийство было совершено в апогее самой невинной ситуации. Злополучный «объект» освятил своим присутствием квартиру Б. накануне его отъезда в Петрозаводск, никак не предполагая, что в тот же вечер вынуждена будет с неменьшим успехом «освятить» мертвецкое отделение Ленинградской больницы.

      Первый удар Б. был неожиданным, вероятно, и для него самого. По крайней мере, невинное перешучивание и совместная упаковка чемоданов никак не могла быть источником Б-ской злобы. Удар был нанесен неожиданно, из-за спины, в тот момент, когда «невинная» тщательно кропила одеколоном содержимое чемодана; – она мгновенно рухнула на пол и (удивительно!) совершенно безропотно, без единого крика принимала на себя все последующее.

      Неизвестно, какие инстинкты руководили Б., когда он ударял сапогом по любезным его сердцу ланитам и персям. Он бил долго, равнодушно, выбивал глаза, обесформивал грудь – и в заключение без устали наносил удары в ее «естество» с серьезностию животного и удивительно механически…

      Второй «инцидент» был еще более неприглядным… но зато менее юмористичным, чем третий… Два месяца психиатрической больницы и затем 3 года тюремного заключения несколько обогатили Б-ский жизненный опыт и обострили наклонность к романтике. Что и не замедлило сказаться после второго побега из заключения…

      Этот инцидент был действительно романтическим, – тем более что имел