Игра на выживание. Ники Сингер

своих мертвых», – говорил папа.

      Почему мы так поступаем, папа? Я не помню, как ты это мне объяснял. Почему нельзя дать природе завершить эту работу?

      В пустыне, когда садишься передохнуть, сразу слетаются и садятся рядом стервятники. И это доказывает, что стервятники – умные птицы. Они давно научились находить в песках трупы и понимают, что ты – труп, просто это вопрос времени. И пусть они ошиблись насчет меня, они правы насчет…

      Замка.

      Стервятники не прилетят на север Англии, но можно не сомневаться – вместо них будут вороны. Или дикие собаки.

      Папа: «Каждый год на Земле остается все меньше животных».

      Но это не имеет отношения к диким собакам. Диких собак становится все больше. И они, как все другие, голодны.

      Вот уже чего не захочешь видеть на своем склоне холма – это стаи голодных собак.

      Тело, вообще-то, можно съесть. При одной только мысли о поджаренном на огне мясе у меня слюни текут. Кроме револьвера, у меня есть еще и нож, так что я легко могу отрезать кусочек мяса и как-то его приготовить. А покойнику все равно, как он вернется в землю – через меня или через ворон. Да и мальчику все равно. Хотя он, может, и не захочет есть мясо своего спутника, но это уже ему решать. Теперь каждый сам решает, как ему поступить.

      Но разводить огонь неразумно: дым выдаст твое местоположение не только дронам, но и людям, которые позарятся не только на твою еду, но и на твои документы. К тому же у меня есть сыр, который я украла два дня назад, и горбушка хлеба. Тело лучше использовать как средство отвлечения внимания. Положу его с подветренной стороны от убежища, и собаки, которые забредут на холм, выберут труп, а не меня.

      Просто скатить труп с холма не получится – будет застревать в поваленных деревьях, так что придется его волочь на себе. Обслюнявив палец, уточняю направление ветра, потом высвобождаю зацепившуюся за ветку штанину мужчины и поднимаю его за подмышки.

      Волоку мертвеца, не забываю смотреть под ноги и выбираю дорогу, но тем не менее застреваю. На этот раз обломок ветки разрывает штанину от колена вниз по щиколотке. Мальчик наблюдает за моим медленным и неуверенным продвижением, сидя у вершины холма. Он не идет за мной, не пытается помочь или, наоборот, помешать утащить своего спутника.

      И он не плачет.

      Папа говорит: «Только люди способны плакать».

      В пустыне твое тело настолько обезвожено, что ты даже плакать не можешь. У тебя нет слюны во рту и слез на глазах.

      Возможно, этот мальчик оставил частичку себя в пустыне.

      Я точно оставила.

      7

      Немой

      Тело я оставляю у ручья, но не слишком близко, чтобы, если скатится, не отравило воду. Чистая вода бесценна. По эту сторону границы маленькую речку называют ручей, по другую – протока. Еще одна мелочь, которая на деле вовсе не мелочь. Когда я выйду к первой протоке, то буду в Шотландии.

      Наполняю флягу свежей водой. Эту металлическую бутылку с закручивающейся крышкой я научилась беречь как зеницу ока. Оказавшись рядом с источником воды, всегда наполняю ее заново – это