Невинные. Джеймс Роллинс

как никогда. Пребывание в вине укрепило ее силы – и насколько, оставалось лишь догадываться.

      А затем звук биения сердца остановил ее безрассудное бегство по темным тоннелям.

      Человек.

      Сердце билось ровно и спокойно, еще не ощутив ее присутствия. Обессилев от голода, она прислонилась спиной к стене туннеля и облизнула губы, чувствуя горечь крови сангвиниста. Она жаждала отведать чего-нибудь более сладостного и горячего.

      Тьму озаряло мерцание дальней свечи. Элисабета услышала приближающийся перестук каблуков.

      Потом прозвучало имя.

      – Рун?

      Она распласталась спиной по холодному камню. Значит, кто-то ищет попа.

      Украдкой двинувшись вперед, Элисабета углядела сумрачную фигуру, ступившую из-за дальнего угла в ее сторону. Свеча в подсвечнике, поднятая одной рукой вверх, осветила коричневую монашескую сутану.

      Не заметив ее, монах двинулся вперед, не ведая об опасности.

      Как только он оказался достаточно близко, она выскочила, повергнув его теплое тело на пол. Не успел он и охнуть, как ее зубы уже отыскали его соблазнительное горло. Кровь хлынула в нее волна за волной, умножая ее силы еще более. Она упивалась блаженством, как каждый раз с самого первого. Ей хотелось смеяться от радости.

      Рун пытался заставить ее променять это могущество на опаляющее вино, на жизнь, отданную служению его Церкви.

      Ни за что.

      Истощив источник, Элисабета выпустила бренную оболочку, с любопытством задержав пальцы на ткани его одеяний. На холстину не похоже. Ткань скользкая, наподобие шелка, но не шелк.

      Она ощутила всколыхнувшееся беспокойство.

      Когда монах упал, свеча погасла, но уголек на кончике фитиля еще тускло рдел. Она раздула его свечение до бледно-оранжевого.

      При этом призрачном свете обшарила остывающий труп, снова чувствуя отвращение от скользкости материи. Обнаружила серебряный наперсный крест, но тут же отдернула руку от его обжигающего прикосновения.

      Дойдя до ног, стащила туфлю с мертвой стопы, ощутив нечто странное и здесь, и поднесла ее к свету. Потрепанный кожаный верх был ничем не примечателен, а вот подошва оказалась сделана из толстого губчатого вещества. Подобного она еще не видела. Ущипнула материал большим и указательным пальцами. Тот поддался, а потом распрямился, как юное деревце.

      Она присела на корточки, задумавшись. Такого диковинного материала не существовало, когда Рун заманил ее в гроб с вином, но теперь он достаточно распространен, чтобы его носил даже смиренный монах.

      Элисабета вдруг едва сдержала вопль, ощутив пропасть, отделившую ее от прошлого. И поняла, что пробыла в забытьи не дни, не недели и даже не месяцы. А годы, десятилетия, а то и века.

      Она приняла эту жестокую истину, тотчас уразумев и другую.

      В этом странном новом мире нужно проявлять особенную осмотрительность.

      И она не зевала. Оставив туфлю, взяла со стола белый мячик с красной звездой. Поверхность как человеческая кожа,