Весь этот свет. Сара Пэйнтер

резных ножках. Ты купила его на eBay за сто пятьдесят фунтов и всю неделю только об этом и говорила.

      – Да? Хорошо, – я не смогла представить себе свой диван. Не смогла вспомнить. Но вообразила себе, какой лиловый диван могла бы задешево купить на eBay, и удовлетворилась этим. – А еще что там есть?

      – Телевизор. Старый, с маленьким экраном. Его пора на помойку.

      – А еще?

      – Большой полосатый ковер в гостиной. Разноцветный. Посередине розовое пятно, которое ты прикрываешь чайным столиком.

      – От вина?

      – По-моему, ты говорила, что разлила его в день новоселья. Тогда мы были не очень знакомы, – Марк чуть пожал плечами. – Спальня маловата. Не особенно много влезло.

      – Романтично, – заметила я.

      Марк улыбнулся.

      – Я хотел описать кровать, но это показалось мне странным, – он наклонился поближе, тихо прошептал, – нас могут услышать.

      – Ну и ладно, – сказала я. – Какая она?

      – Удобная.

      – Ух ты. Мы уже сто лет вместе, да?

      Марк рассмеялся и потрепал меня по руке.

      – Да, довольно долго. Знали времена и получше.

      Внезапно я ощутила прилив раздражения, и мне захотелось, чтобы он ушел. По счастью, вошла медсестра и задвинула занавески.

      – Простите, – сказала она, – мне нужно измерить ваше давление.

      – Я попозже еще зайду, – поднявшись со стула, Марк поцеловал меня на прощание.

      – Да нет, вы можете остаться, – заметила медсестра, но он уже натянул куртку и был на полпути к двери.

      Медсестра обвила мою руку, которую он только что выпустил, манжетой для измерения давления. Аппарат был автоматический, и, запустив его, она ушла. Я терпеть не могла этот аппарат. Судя по всему, он не собирался останавливаться, пока не сдавит мою руку до размера коктейльной трубочки.

      Но вместе с тем я была рада, что мое внимание переключили. Я злилась на себя за чувство раздражения по отношению к Марку. Он был единственным в целом мире, кого я знала. Он был нужен мне. При этой мысли желудок сжался. В памяти всплыло бессознательное воспоминание: тетя Пат качает головой и говорит: «Ты скорее шлепнешься в грязь, чем возьмешься за руку помощи». Пат. Длинные, длинные седые волосы, всегда уложенные в огромный пучок. Густая челка, хмурый взгляд. Замужем за дядей Диланом. Вощеная куртка, морщинки у глаз, долгие прогулки. Значит, я не помню весь прошлый год, а то и больше, но помню Пат и Дилана. Хоть что-то.

      Слава богу, я не внесла их в список контактов при чрезвычайных ситуациях и, насколько помню, не рассказала о них Марку. Меньше всего я хотела, чтобы они за меня беспокоились. Нет, дело не в этом. Все куда менее альтруистично. Я просто не хотела их видеть. Не хотела, чтобы они видели меня лежащей на этой нелепой кровати, с разбитой башкой и раздробленной памятью, чтобы Пат, поджав губы, бормотала: я же тебе говорила! – не открывая рта. Я не могла вообразить здесь Дилана, даже с визитом. Его мир – побережье Гауэра [7], скалистые бухты под голубым небом, усеянным гагарами. Нет, я справлюсь со всем этим сама. Расскажу им потом, когда поправлюсь.

7

Полуостров в графстве Гламорган, Уэльс, Великобритания.