Экология русского языка. Александр Сковородников

душевная глубина, душевный порыв, душевное горение. <…> Реже, чем хотелось бы, встречается ныне и гнездо слов, группирующихся вокруг понятия “добро”: доброжелательность, добросердечие, добродушие, добропорядочность, добросовестность, добронравие, добродетель и связанные с ними человеколюбие, милосердие, отзывчивость, участливость, жалость, сострадание, приязнь, признательность, верность, постоянство, деликатность, учтивость, укоризна, стыд (в противоположность бесстыдству), раскаяние, искупление.

      <…> Не очень, пожалуй, заметное место занимают понятия доброты и в шкале нравственных ценностей, которыми оперируют профессиональные этики-философы. То же относится к родственной группе слов, восходящих к корню “благо”: благожелательность, благосклонность, благорасположение, благотворность, благодеяние, благодарность, благородство, благоразумие, благовоспитанность, благопристойность, благоговение и др. Редкое использование этих и других близких им слов-значений не только обедняет наше повседневное общение, но и приглушает, обесцвечивает духовно-душевную палитру, возможности нравственного воспитания и самовоспитания» [Коган 1986].

      Заметим, кстати, что большая часть вышеприведенных слов по происхождению являются церковнославянскими или образованы по церковнославянской модели с использованием соответствующих «строительных элементов».

      Об обеднении словаря современников говорит писатель Андрей Битов: «Слова умирают, слова замирают <…>. Бледнеет словарь с утратой и исчезновением тех подробностей, для которых язык когда-то находил достойные их слова, но еще хуже, если утрачивается сама способность понимать и постигать написанное, когда обедненный язык начинает идти на поводу у им же воспитанного читателя» [Битов 2009: 30].

      Иллюстрацией обеднения словаря современников может служить эпизод из жизни, рассказанный заместителем председателя Совета Федерации Вячеславом Штыровым: «Недавно прочел в интернете сетования одной молодой мамаши. Ее сыну – второкласснику – задали выучить отрывок из стихотворения Пушкина “Осень”. Всего восемь строк. Но уже с первой строчки начались проблемы: пришлось объяснять, что такое “очей очарованье”. Дальше – хуже. Непонятными оказались “увяданье”, потом – “багрец”. А во второй строфе таких “непреодолимых” слов стало еще больше. “В их сенях”, “мглой волнистою”, “отдаленные седой зимы угрозы”. Кое-как отрывок выучили. А на следующий день было плановое родительское собрание. Но оно превратилось в бурное осуждение школы, учителей, самой русской литературы. “Как можно такое задавать детям? – кричали наперебой родители. – Это же нереально выучить!”

      Учительница, как могла, объясняла родителям, что в стихотворении ничего сложного нет. Все слова можно легко объяснить, к тому же они есть в словаре в конце учебника. А в том, что дети не понимают и не запоминают, не Пушкин виноват.

      Это действительно так: не великий поэт виноват, что его не понимают. А кто? В сообщении о переживаниях второклассников