Голос. Кристина Далчер

ростом – возможно, впрочем, это из-за туфель. Наш-то президент ростом не слишком высок, и кое-кто, вероятно, высказал предположение, что на фотографиях и на экране он будет выглядеть неэстетично рядом со стройной высокой женой, которая к тому же надела туфли на высоких каблуках, вот фотографы и операторы и решили выровнять их по росту, сгладив все ненужные возвышенности и долины.

      Господи, кого я пытаюсь обмануть?

      Она же больше никогда не улыбается! А ее платья и юбки всегда минимум дюйма на три ниже колена. И вырез на платьях у нее ни в коем случае не глубже той ямки под горлом, название которой я никак не могу запомнить. В общем, в высшей степени пристойный наряд. Рукава неизменно три четверти, в том числе и сегодня, а на левом запястье красуется счетчик, подобранный, разумеется, в тон платья и более всего похожий на старинный браслет, доставшийся ей в подарок от прабабки.

      Предполагается, что первая леди должна для всех служить образцом истинной женщины, жены, верной соратницы своего супруга во всех его делах и во все времена.

      Разумеется, рядом с ним она находится только во время публичных акций. А когда камеры выключены и микрофоны умолкли, Анна Майерс, урожденная Йоханссон, тут же отправляется домой в сопровождении троих вооруженных агентов службы безопасности. Этого по телевизору, разумеется, никогда не показывают, но Патрику не раз доводилось это видеть, присутствуя на выступлениях президента перед публикой и находясь в его «свите».

      И упомянутое трио остается при ней ночью и днем.

      В иные времена наличие у первой леди государства постоянной охраны воспринималось бы как обычная забота о ее безопасности. Однако правду об этом можно прочесть в голубых глазах Анны Майерс: они теперь совершенно лишены блеска и кажутся пустыми, как у женщины, которая видит мир исключительно в серых тонах.

      Помнится, у нас в студенческом общежитии жила одна девочка – ее комната была дверей через пять от моей по коридору налево, – и вот у нее были такие же глаза, какие теперь у Анны Майерс. Казалось, мышцы лица вокруг них двигаться вообще не способны, во всяком случае, они никогда не сокращались и не растягивались, чтобы соответствовать той улыбке, которую она буквально надевала на себя, если мы спрашивали, все ли у нее в порядке, не лучше ли она себя чувствует сегодня с утра и не хочет ли немного поболтать. Я помню, как мы нашли эту девочку мертвой – и ее открытые глаза были по-прежнему абсолютно лишены выражения, точно вода в глубоком сельском колодце или застывшая лужица пролитого кофе. В общем, если захотите узнать, что такое депрессия, загляните в глаза человеку, который этим страдает.

      Странно, что я отлично помню глаза той мертвой девушки, а имя ее забыла.

      Анна Майерс живет в тюрьме, окруженной садом с розариями и мраморными купальнями, она спит на постели, застланной простынями из тончайшего полотна. Патрик рассказывал мне после одного из своих визитов в личные покои президента – высшая степень проявления благосклонности со стороны Майерса, – что люди из службы госбезопасности дважды в день проверяют