Пастушок. Григорий Александрович Шепелев

занять место возле окна. Народу набилось много, и героический штурм вагона десятка два человек приобщил к блестящей идее передовых психологов – не держи эмоции при себе, ведь ты уникален, неповторим, и любой твой звук бесконечно важен! Не придавая значения первому за три месяца появлению солнышка, пассажиры и пассажирки собачились, как при самой дрянной погоде. Особенно отличились местные. Когда поезд после невнятной реплики машиниста всё-таки тронулся и скандалы в вагоне стихли, Дмитрий Романович наклонился к уху новой знакомой:

      – Ирочка, а гитарой вы не владеете?

      – На примитивном уровне, если честно. Но у меня абсолютный слух. Могу подобрать любую мелодию и гармонию.

      – О! Тогда у меня к вам дело, Ирина. Дело серьёзное. Но для вас оно, полагаю, не будет сложным. Ведь вы – профессионал.

      У Ирки возникло скверное подозрение. И оно немедленно подтвердилось. Предельно чётко и коротко формулируя свои мысли, Дмитрий Романович предложил ей позаниматься гитарой с его двадцатиоднолетней дочерью, уже очень давно прикованной к инвалидному креслу. Слушая Керниковского, Ирка мрачно разглядывала двух женщин и двух мужчин, сидевших напротив и утонувших в своих смартфонах. Когда сосед подвёл свою речь к концу, она как можно спокойнее проронила:

      – Дмитрий Романович, в интернете полно видеоуроков. Они бесплатные. Ваша дочь владеет компьютером?

      – Разумеется. Мне до неё очень далеко, хотя я в силу своих профессиональных потребностей провожу за компьютером почти всё свободное время. Но дело в том, что Марина вряд ли добьётся успехов с помощью интернета. Она склонна к самокритике и чуть что – опускает руки. Ей нужно живое и близкое общение с музыкантом, который сможет дать ей пинка, если что. Вы очень обаятельная и умная девушка её лет…

      – Я вовсе не умная, – перебила Ирка, – и мне уже двадцать семь.

      – Вы выглядите на двадцать. А об уме позвольте уж судить мне, как специалисту. Я педагог с двадцатидвухлетним стажем работы.

      – Ух, ты! А какой предмет?

      – Я преподаю философию и культурологию в школе-студии МХАТ. По некоторым разделам читаю лекции в МГУ.

      Ирка призадумалась. Электричка в эту минуту подошла к станции. На платформе столпилось не меньше ста человек. Когда они кое-как втиснулись в вагоны и поезд тронулся, Керниковский вновь наклонился к Ирке.

      – Ну что, подумаете?

      – Возможно, – скривила Ирка лицо, как от зубной боли. Дёрнул же чёрт похвастаться! И чем? Прошлым, похоронить и забыть которое было самой сладкой мечтой! Вот теперь попробуй-ка, отбрешись!

      Будто прочитав её мысли, Дмитрий Романович с сожалением улыбнулся. Но ничего не сказал. Когда миновали следующую станцию, Ирка, оторвав злые глаза от окна, увидела, что он смотрит в смартфоне курсы валют.

      – Гитара у вас какая?

      Дмитрий Романович поднял взгляд.

      – Классическая. «Кремона».

      – Кто-нибудь обучал вашу дочь игре на гитаре?

      – Да, наш сосед. Марина сама его попросила с нею позаниматься, о чём я узнал не сразу. Но он владеет только пятью