Просто вместе. Анна Гавальда

усилий.

      – Я спрашивал сестру, она сказала, что операция прошла успешно. Теперь у тебя в ноге отличная железяка…

      – Они отправят меня в приют…

      – Вовсе нет! Что ты выдумываешь? Пробудешь здесь несколько дней и поедешь в санаторий. Это не богадельня, а больница, только поменьше этой. Они будут тебя обхаживать, поставят на ноги, а потом – хоп! – наша Полетта снова в своем саду.

      – Сколько дней я там пробуду?

      – Несколько недель… А дальше все будет зависеть от тебя… Придется постараться…

      – Ты будешь меня навещать?

      – А ты как думаешь? Ну конечно, я приеду, у меня ведь теперь шикарный мотоцикл, помнишь?

      – Но ты не гоняешь слишком быстро?

      – Да что-о-о ты, тащусь, как черепаха…

      – Врун…

      Она улыбалась сквозь слезы.

      – Завязывай, ба, так нечестно, а то я сейчас сам завою…

      – Только не ты. Ты никогда не плачешь… Не плакал, когда был совсем маленьким, даже когда вывихнул руку, и то не ревел, я ни разу не видела, чтобы ты пролил хоть одну слезинку…

      – Все равно, кончай.

      Он не осмелился взять ее за руку из-за трубок.

      – Франк…

      – Я здесь, бабуля…

      – Мне больно.

      – Так и должно быть, это пройдет, ты лучше поспи.

      – Мне очень больно.

      – Я скажу сестре перед уходом, попрошу, чтобы тебе помогли…

      – Ты уже уезжаешь?

      – Что ты, и не думаю.

      – Поговори со мной. Расскажи о себе…

      – Сейчас, только свет погашу… Слепит глаза…

      Франк опустил штору, и выходившая на восток комната внезапно погрузилась в мягкий полумрак. Он передвинул кресло поближе к здоровой руке Полетты и взял ее руку в свои.

      Сначала Франк с трудом подбирал слова, он никогда не умел поддержать разговор, а уж тем более рассказать о себе. Начал с пустяков – сообщил, какая в Париже погода и что над городом висит смог, и перешел на цвет своего «Судзуки», потом на меню своего ресторана и продолжал все в том же духе.

      День клонился к вечеру, лицо бабушки стало почти умиротворенным, и Франк решился на более откровенные признания. Он рассказал ей, из-за чего расстался с подружкой, и сообщил имя своей новой пассии, похвалился профессиональными успехами и пожаловался на усталость… Потом стал изображать своего нового соседа, и бабушка тихонько засмеялась.

      – Ты преувеличиваешь…

      – Клянусь, что нет! Сама увидишь, когда приедешь к нам в гости…

      – Но я совсем не хочу ехать в Париж…

      – Ладно, тогда мы сами к тебе заявимся, а ты накормишь нас вкусным обедом!

      – Ты думаешь?

      – Конечно. Испечешь картофельный пирог…

      – Только не это. Выйдет слишком по-деревенски…

      Потом он рассказал ей об обстановке в ресторане и как орет иногда шеф, о том, как однажды к ним на кухню заявился с благодарностью министр, и о молодом Такуми, который стал так искусен. А потом рассказал ей о Момо и госпоже Мандель. И наконец замолчал, прислушиваясь к дыханию Полетты, – понял, что она заснула, и бесшумно встал.

      Он