Охотник: Правила подводной охоты. Третья раса. Большая охота. Операция «Караван». Дмитрий Янковский

хочешь, чтобы я умер от любопытства? – догадался я.

      – Иди ты! Тут серьезное дело, а тебе лишь бы поскалиться.

      – Ну так выкладывай!

      – А ты не посчитаешь меня психом, если я у тебя спрошу кое-что?

      – Не занимался ли я онанизмом в школе?

      – Да нет! Осталась ли у тебя та бумажка? Ну, помнишь, с цифрами? Мы еще думали, что это бухгалтерские счета. Жаб ее бросил, а ты…

      – Помню, конечно. – Пасу удалось меня удивить. – Но тебя-то что заставило о ней вспомнить?

      – Процесс декомпрессии, – туманно ответил он.

      – А подробнее можно?

      – Когда мы с Рипли всплывали, Молчунья показывала нам на пальцах, на какой глубине следует остановиться и сколько ждать. Так вот, если написать это все на бумаге, то получились бы две колонки цифр. Причем в первой колонке цифры глубины постоянно уменьшались бы, а во второй увеличивалось бы время задержки.

      Такая догадка заставила меня замереть на месте и вытаращиться на Паса.

      – Ты думаешь, что год назад Жаб среди ночи ходил кругами и составлял таблицу декомпрессии? Да их же написано миллион! На кой нужна еще одна?

      – Нужна, если речь идет о газовом аппарате принципиально нового типа.

      Умел Пас выдавать информацию! Меня словно громом поразило.

      – Думаешь, это Жаб в музее разделывает жидкостный аппарат на мясо?!

      – Подозреваю, – спокойно ответил он. – Вот если бы у нас была та бумажка, можно было бы понять больше. Ты помнишь хоть несколько цифр?

      – Нет.

      Скорее всего листок, показавшийся нам бесполезным, навсегда был утерян, но мой мозг помимо воли приступил к решению неразрешимой задачи. В голове у меня пронесся шторм воспоминаний о нелегком быте салаги, о стирках, уборках, о смене формы. И я вспомнил!

      – Листок у меня забрал Мичман, – сказал я. – Мы с ним работали на Северной Дальней, сидели в дозоре. У него не было бумаги, чтобы сделать «косяк».

      – Так он ее скурил? – вздохнул Пас.

      – Не знаю. При мне – нет. Помнишь, на рыбацком сейнере заглох мотор и они дрейфовали? Это как раз было наше дежурство. Когда объявили тревогу, стало не до «косяков».

      Пас задумчиво почесал макушку.

      – Слушай, а может, спросить у Мичмана? Вдруг он помнит, куда дел бумажку?

      – Это вряд ли. Выкинул или скурил.

      – Разве трудно спросить?

      – Тебе надо, ты и спрашивай.

      – А тебе не надо?

      Я призадумался.

      – Ладно, пойдем.

      Мичмана мы нашли за стадионом, на полосе препятствий. Там он занимался тем, к чему у него была не только природная склонность, но и настоящий талант – гонял салаг.

      – Ракетный удар справа! – орал он, сидя на фанерной броне амфибии-муляжа. – Отделение! Приготовиться к рукопашной!

      – Эй, Мичман! – оторвал я его от сражения. – Можно тебя на минутку?

      – Блин, Копуха! Не видишь, я занят! Сейчас, блин, все брошу и буду с тобой фигней заниматься.

      – Всего один вопрос!

      – Ладно, валяй. – С броневика