Падшие. Дэвид Болдаччи

это явно изумило.

      – Вы и вправду приехали сюда… для собственного удовольствия?

      – У моей напарницы здесь родственники. Она решила у них погостить. Ну и я увязался следом. Мы у них остановились.

      Бэрон пригубил виски.

      – И где же сейчас эта ваша напарница?

      – В доме у сестры. А я решил, что спать еще рановато.

      – Ну и как вам наш маленький рай? По вкусу?

      – Вообще-то не сказал бы. Может, из-за того, что тут слишком уж часто убивают людей.

      Бэрон задумчиво кивнул:

      – Слышал об этом. Жутковатая история… Но в тяжелые времена всегда что-нибудь такое и происходит.

      – Это и есть ваше объяснение?

      – Да нет у меня никаких объяснений! Напиваюсь уже потихоньку, вот и несу, что в голову взбредет.

      – И частенько вы так проводите время?

      – А больше тут и делать-то нечего. Заезжаю сюда обычно раз в неделю, сижу часок, потом опять домой. Практически только сюда и выбираюсь, вот разве что еще за покупками. Ни за что не отвечаю, отчитываться не перед кем – вот и живу себе по давно заведенному распорядку.

      – Везет вам.

      – Да ладно, какое там везение… Кстати, вы когда сюда вошли, упомянули про ФБР. Вы что, действительно спецагент или это так, просто попугать?

      – Вообще-то я обычный коп, просто сотрудничаю с Бюро.

      – А вы откуда?

      – Из Берлингтона, Огайо. Примерно такой же промышленный городок, что и этот. «Ржавый пояс».

      – Вот уж и впрямь ржавый! А вы вообще в курсе истории этого города, в упадке которого якобы ответственно мое семейство?

      – Совсем немного.

      – Знаете, частично это и вправду так. Городок здесь появился, потому что мой предок, в честь которого я назван, открыл здесь огромное месторождение каменного угля. Бо́льшую часть его переправляли в Питтсбург для сталелитейных заводов. Потому-то он еще и углеперерабатывающие заводы тут устроил. А потом и ткацкие фабрики. Ну а после в этих краях и природный газ нашелся. Всяких предприятий у него тут было море, и он на самом деле был в Бэронвилле чуть ли не единоличным хозяином. И работало у него чуть ли не все население города. Предприниматель от бога, энергии хоть отбавляй – и хватка у него была, и везение… Никто из последующих поколений Бэронов и в подметки ему не годился.

      – Про шахты и фабрики я уже слышал. А вот сталелитейный бизнес – это уже что-то для меня новое.

      Бэрон кивнул:

      – Кокс, используемый при производстве стали, – по сути, тот же каменный уголь, только прошедший специальную перегонку. Угля тогда было полным-полно, и был он сравнительно дешев. Стальные магнаты процветали, ну а с ними и поставщики сырья. В этом смысле дело у Джона Бэрона-старшего было совершенно беспроигрышное. Насколько я понимаю, человеком он был довольно безжалостным. Громил профсоюзы, подкупал продажных политиканов, загрязнял реки, воздух и землю. Платил рабочим самые гроши, обращался с ними хуже некуда. Нажил несметное состояние, так что его потомки могли жить в свое удовольствие, ничем себя особо не утруждая.

      – И тогда-то все и покатилось под откос?

      – В таких случаях почти всегда все