Ураган. Книга 1. Потерянный рай. Джеймс Клавелл

дружелюбными, всегда готовыми помочь людьми, среди которых было приятно жить и с которыми было хорошо работать. После? Все более высокомерными, все больше раздувавшимися от постоянно насаждаемых шахом мыслей о «врожденном превосходстве иранцев» в силу их трехтысячелетней цивилизации, о том, как через двадцать лет Иран станет мировым лидером, реализовав свое божественное право, выйдет на пятое место в мире как индустриальная держава, станет единственным хранителем перекрестка всех путей между Востоком и Западом, будет иметь лучшую армию, лучший военно-морской флот, лучшие ВВС, больше танков, вертолетов, холодильников, заводов, телефонов, дорог, школ, банков, коммерческих предприятий, чем любая другая страна здесь, в центре мира. И, опираясь на все это, Иран под его руководством станет истинным арбитром между Востоком и Западом, подлинным фонтаном мудрости – его мудрости, – и весь остальной мир, затаив дыхание, будет внимать ей.

      Старк вздохнул. С годами эта мысль стала ему предельно понятна, но он благословлял Мануэлу за то, что она согласилась вместе с ним очертя голову окунуться в иранский образ жизни, учить фарси, везде бывать, все видеть – новые достопримечательности, новые вкусы, новые запахи, тонкости персидского ковроткачества, черная икра, вина, легенды, новые друзья, – а не проживать свою жизнь, как это делали многие из иностранных пилотов и инженеров в Иране, которые предпочитали оставлять свои семьи дома, два месяца работать, один отдыхать и сидеть на своих базах в выходные, экономя деньги и ожидая, когда наступит время отпуска и можно будет уехать домой – где бы этот дом ни был.

      – Отныне наш дом здесь, – сказала она тогда. – Здесь мы и будем жить, я и ребятишки, – добавила она, тряхнув головой.

      Он так любил этот ее жест, и черноту ее волос, и страстность ее испанской крови.

      – Какие ребятишки? У нас пока никаких ребятишек нет, и с теми деньгами, которые я зарабатываю, мы их пока не можем себе позволить.

      Старк улыбнулся. Этот разговор случился у них сразу после свадьбы десять лет назад. Он вернулся в Техас, чтобы жениться на ней, сразу же, как только его место в компании «С-Г» было гарантировано. Теперь у них было трое детей, два мальчика и девочка, и у него хватало денег на них всех, в обрез. Теперь? Что будет теперь? Моя работа здесь под угрозой, большинство наших иранских друзей уехали, там, где раньше было изобилие, теперь стоят закрытые магазины, там, где когда-то звучал только смех, теперь поселился страх.

      Черт бы побрал Хомейни и этих проклятых мулл! – думал он. Он уж точно испортил замечательный образ жизни и замечательную страну. Надо бы, чтобы Мануэла забрала детей и уехала из Лондона, улетела домой в Лаббок, пока в Иране все не утрясется. Лаббок находился недалеко от Техасского выступа, в западной части штата, где его отец до сих пор держал семейное ранчо. Восемь тысяч акров земли, немного коров, немного лошадей, немного зерновых и овощей, достаточно, чтобы семья жила в достатке. Как бы я хотел, чтобы она была уже там, хотя, опять же, письма оттуда идут неделями, да и по телефону