Северная роза. Елена Арсеньева

парчу, туфли, кружево… Он ведь не знал, что Троянде тошно будет смотреть на лунообразную, черную с лиловым отливом физиономию африканской великанши, на ее руки: ладони у нее были смугло-розовыми, а тыльная сторона сплошь черной. Уж лучше бы они были сплошь черными! Троянда едва не впадала в истерику от брезгливости, когда эти «ободранные» руки касались ее кожи.

      Но если чему-то она научилась от старой Гликерии, а потом и в Нижнем монастыре, так это терпению, и постепенно она привыкла терпеть Моллу, ничем не выдавая своего раздражения, тем более что невзрачная негритянка оказалась замечательно услужливой. Особенно ловка она была натирать тело, а ведь всевозможные ароматы Востока: мускус, амбра, алоэ, мирра, листья лимонного дерева, лаванда, мята и прочее – считались непременной принадлежностью дамского очарования. Благовония доставлялись Троянде в таких количествах, что она невольно ужасалась, воображая всех знаменитых дам Венеции, которых положение обязывает использовать ежедневно эти листья, травы, масла. Этих дам было не меньше десяти тысяч (на большее у Троянды просто не хватило знаний арифметики), и стоило представить количество корзин, коробов… кораблей, на которых все это привозится! Она рассказала о своих мыслях Аретино, и тот, по своему обыкновению, расхохотался – он всегда смеялся всему, что она говорила, но с некоторым удивлением, как если бы не мог вообразить в ней вообще такой способности – думать, – и ответил:

      – За все это мы должны благодарить дочь византийского императора Константина Дукаса, жену дожа Доменико Сельво. Она держала сотни рабов, занятых только тем, что каждое утро они ходили собирать росу с цветов. Лишь этой росою она могла умываться. Другие сотни рабов умащали ее тело, одевали ее. Когда она стала от множества притираний и духов гнить заживо, венецианцы придали этому значение Божьей кары. Но было уже поздно! Такой образ жизни понравился женщинам. С тех пор в венецианской жизни так много любви к красивой внешности, дорогому убранству, богатым тканям, удушающим ароматам, восточным нарядам, чернокожим слугам и золотоволосым женщинам. – Он поцеловал локон Троянды и усмехнулся, увидев испуг в ее глазах: – С тех пор прошло лет двести, а никто больше не сгнил заживо от притираний. Зато скольких мужчин возбуждали эти ароматы…

      Эти слова решили все. Если амбра, мускус и прочие душистые запахи нравятся Пьетро, Троянда будет благоухать ими! Тут уж Молла оказалась незаменима. И хотя Троянда сама натирала себе грудь, живот и бедра (прикосновения Моллы к этим частям ее тела вызывали тошноту!), но спину, руки и ноги негритянка разминала и натирала замечательно. Кожа становилась мягкой и нежной, будто цветочный лепесток, даже жаль было прятать под платье это душистое великолепие. Впрочем, новые фасоны платьев, которые теперь носила Троянда, больше открывали, чем закрывали. С помощью Моллы Троянда освоила тонкое кокетство надеть платье так, чтобы вся грудь до пояса была видна. Сначала она не понимала, как исхитриться, чтобы платье не свалилось со спины,