Русский исторический анекдот: от Петра I до Александра III. Сборник

что же более всего понравилось публике?

      – Ах, батюшка, дивертисмен!

      Тогда Сумароков вскочил и громко сказал матери:

      – Охота вам, сударыня, пускать к себе таких дур! Подобным дурам только бы горох полоть, а не смотреть высокие произведения искусства! – и тотчас убежал из комнаты. [61, стб. 957–958.]

      Однажды, на большом обеде, где находился и отец Сумарокова, Александр Петрович громко спросил присутствующих:

      – Что тяжелее, ум или глупость?

      Ему отвечали:

      – Конечно, глупость тяжелее.

      – Вот, вероятно, оттого батюшку и возят цугом в шесть лошадей, а меня – парой.

      Отец Сумарокова был бригадир, чин, дававший право ездить в шесть лошадей; штаб-офицеры ездили четверкой с форейтором, а обер-офицеры – парой. Сумароков был еще обер-офицером… [61, стб. 958.]

      Барков всегда дразнил Сумарокова. Сумароков свои трагедии часто прямо переводил из Расина и других. Например: у Расина:

      Centre vous, centre moi, vainement je m’eprouve.

      Present je vous fuis, absent je vous trouve!

      у Сумарокова:

      Против тебя, себя я тщетно воружался!

      Не зря тебя искал, а видя удалялся.

      Барков однажды выпросил у Сумарокова сочинения Расина, все подобные места отметил, на полях подписал: «Украдено у Сумарокова» и возвратил книгу по принадлежности. [61, стб. 958.]

      В какой-то годовой праздник, в пребывание свое в Москве, приехал он с поздравлением к Н. П. Архарову и привез новые стихи свои, напечатанные на особенных листках. Раздав по экземпляру хозяину и гостям знакомым, спросил он о имени одного из посетителей, ему неизвестного. Узнав, что он чиновник полицейский и доверенный человек у хозяина дома, он и его подарил экземпляром. Общий разговор коснулся до драматической литературы; каждый взносил свое мнение. Новый знакомец Сумарокова изложил и свое, которое, по несчастью, не попало на его мнение. С живостью встав с места, подходит он к нему и говорит: «Прошу покорнейше отдать мне мои стихи, этот подарок не по вас». [32, с. 21.]

      Барков заспорил однажды с Сумароковым о том, кто из них скорее напишет оду, Сумароков заперся в своем кабинете, оставя Баркова в гостиной. Через четверть часа Сумароков выходит с готовой одою и не застает уже Баркова. Люди докладывают, что он ушел и приказал Сказать Александру Петровичу, что-де его дело в шляпе. Сумароков догадывается, что тут какая-нибудь проказа. В самом деле, видит он на полу свою шляпу и —… [96, с. 157–158.]

      Сумароков очень уважал Баркова как ученого и острого критика и всегда требовал его мнения касательно своих сочинений. Барков пришел однажды к Сумарокову.

      – Сумароков – великий человек! Сумароков – первый русский стихотворец! – сказал он ему.

      Обрадованный Сумароков велел тотчас подать ему водки, а Баркову только того и хотелось. Он напился пьян. Выходя, сказал он ему:

      – Александр Петрович, я тебе солгал: первый-то русский стихотворец – я, второй – Ломоносов,