Не люблю поддавки. Светлана Алешина

и прочее. И газету эту рядом с запиской положила, чтобы понятно было… Колька, муж ее, так плакал…

      – Да, – поддержала ее белобрысая и сильнее закачала свою коляску, – жалко парня. И нормальная же семья была. Кто-то позавидовал.

      – Или сглазили, – сказала шатенка, – это, может, Юлькина мать.

      – Да ты что? Против своей родной дочери такое задумать? – ужаснулась белобрысая, подумала, привстала и поправила одеяло на своем ребенке.

      – А она не против дочери, а против их семьи, – важно произнесла шатенка, – а порча, значит, и перекинулась на Юльку. Вот в прошлом году, помнишь, у Петровны сын утонул? Это она к экстрасенсу ходила и просила, чтобы тот его от запоев вылечил, ну тот и вылечил. Сашка теперь уж точно не пьет.

      Мы с Маринкой еще раз переглянулись и встали. Больше здесь узнавать было нечего, узнали все, что было нужно, и даже чуть-чуть лишнего.

      – Спасибо, – сказала я мамашкам и пошла обратно к «Ладе».

      – Ну, что скажешь, подруга? – спросила я у Маринки, когда мы отошли на несколько шагов.

      – А что я скажу? – переспросила Маринка, вздрагивая от очередного «кукареку». – Кто-то отпечатал один номер нашей газеты и подсунул этой Юльке, вот она и того… понервничала.

      – Какой номер? – не поняла я.

      – Ну, такой же, как и наш, только статью новую всунул, где про Юлю Пузанову написал всякие гадости.

      – Не забывай, – напомнила я, – что газету нам принес сам Николай, и она была та самая, что делали мы, ничего лишнего. По логике, он должен был прийти ко мне именно с тем номером, на который и ссылалась его жена.

      – Может быть, в этом номере еще какая-то статья есть, – заупрямилась Маринка. Ей понравилась ее версия. – Просто мы не в ту смотрели. Я помню этот номер, там еще Ромкина статья есть. И моя, кстати. Но я писала про дома, представляющие историческую ценность, и про кредиты по траншу Министерства культуры, – тут же уточнила она.

      Мы подошли уже почти к самой «Ладе», как вдруг справа от нас послышался какой-то крик. Но это уже было не «кукареку», а что-то человеческое и не очень приятное.

      Мы оглянулись.

      От дома, стоящего первым в ряду пятиэтажек, к нам бежал Николай Пузанов. В руке у него была длинная палка.

      – Ой, мама, – прошептала Маринка и быстро открыла дверь «Лады».

      Она шмыгнула в салон и крикнула мне:

      – Ну ты что там застыла? Хочешь получить дубиной по балде?

      Я прыгнула за нею следом, и Виктор, всегда бывший начеку, тут же рванул машину с места.

      Я обернулась и увидела, как Коля, поскользнувшись, едва не упал, но быстро вскочил на ноги и, видя, что мы уезжаем, кинул палку нам вслед. Она не долетела до бампера всего ничего, каких-то несколько метров.

      Обе мамашки, сидя на лавочке, смотрела на нашу «Ладу», открыв рты и выпучив глаза.

      – Ну вот, – проворчала Маринка, – теперь в этот двор и не сунешься больше, сразу скажут: журналисты-убийцы приехали. Самих еще убьют.

      – Или свяжут и позовут Николая, – сказала я, закуривая. – А он точно убьет.

      Маринка