Служил Советскому Союзу!. Виктор Блытов

Но ему можно и не пить. Самое главное, то, что он начальников угощает и есть чем. У некоторых твоих ничего кроме шила (спирта) неразбавленного ничего нет. А это правильный командир БЧ-4. Ты что будешь Алексеич?

      – Я пожалуй рюмочку коньяку, а вы?

      – Я рижский бальзам давно не пробовал.

      Мансур разлил в хрустальные рюмочки требуемые напитки, достал из бара шоколадку, раскрыл ее и разломал на кусочки.

      – А знаешь, что Алексеевич я пожалуй у тебя этого офицера заберу к себе в управление связи. Мансур пойдешь ко мне?

      – Извините, пока нет. После академии, когда буду второго ранга, обязательно приду, если тогда будет желание взять меня. – ответил Мансур.

      – И это ответ правильный, Хвалю. Сам был таким же. Давай Алексеевич выпьем за перспективы этого командира БЧ-4. Молодой да ранний и мы когда-то такими были.

      Они выпили, крякнули, закусили шоколадками.

      – Еще по одной? – спросил Босаев.

      – Нет. Мне еще к командующему. Но тебе Мансур э…

      – Умарханович – подсказал Босаев.

      – Да Умарханович. Будешь во Владивостоке заходи ко мне, всегда буду рад. Если будут проблемы – звони. Чем смогу, тем помогу. Пошли Алексеевич проводишь в кают-компанию, заодно пообедаем. Ты здесь разобрался, где у них что? Или заблудимся и только через месяц, нас найдут.

      – Пойдемте, разобрался.

      Они ушли из каюты. Мансур посидев и подумав, вызвал к себе в каюту старшего инженера и командиров дивизионов.

      Когда все собрались, он рассказал о разговоре с Никольским.

      – Мы победили? – осторожно спросил Женя Гвезденко.

      – Похоже – ответил Мансур – и похоже, что меня пока не сняли.

      – Все же практика – критерий истины. Правильно мы сделали. Жаль только, что тебя не сняли. Глядишь, и меня бы назначили командиром БЧ-4 – сказал Миша Колбасный и все дружно рассмеялись.

      К вечеру на корабль вернулись минеры. Они были полностью оправданы с точки зрения ЧП. А насчет заражения, профилактику в госпитале сделали и потом отпустили, не думая, что с ними будет дальше. А кто тогда о чем думал? Главное, что не было ЧП.

      В своей каюте начхим Сергей Огнинский терзал гитару с одной струной и по отсеку командиров БЧ разносился его красивый тенор:

      Ночь дождлива и туманна, и темно кругом,

      Мальчик маленький стоит, мечтает об одном.

      Он стоит к стене прижатый,

      Одинокий и горбатый,

      И поет на языке родном.

      Друзья, купите папиросы,

      Подходи пехота и матросы,

      Подходите, не робейте,

      Сироту, меня согрейте,

      Посмотрите – ноги мои босы.

      Мой отец в бою нелегком жизнь свою отдал,

      Мамку где-то под Одессой немец расстрелял,

      А сестра моя в неволе,

      Сам я ранен в чистом поле,

      В этом поле зрение потерял.

      Друзья, друзья, я ничего не вижу,

      Белый свет душой я ненавижу

      Подходите, пожалейте,

      Сироту, меня