Множественные ушибы. Саймон Бекетт

переезжаете насовсем?

      – Если удастся найти работу, то да. Хотя от слова «насовсем» мне делается не по себе.

      – Какого рода работу?

      – Любую. В баре, физическую, лишь бы платили.

      – У вас есть образование?

      – Получил некоторое время назад. Но захотелось попутешествовать и я взял тайм-аут. – «Некоторое время назад» прозвучало нарочито неопределенно. И мне стало неловко за то, что слова сорвались с языка. Большинство моих однокашников уже делали себе карьеры, а я метался с места на место без определенной цели.

      – Повезло, – произнесла Хлоя. – Я сама полгода с рюкзаком бродила по Таиланду. Как же было здорово. А вы куда мотались?

      – Только во Францию.

      – О!

      – И собираюсь туда вернуться. Вот только скоплю достаточно денег.

      Чего никак не получится в ближайшее время. Даже при том, что я бросил курить, случайные заработки не приносили хороших средств. Хлоя кивала, но почти не слушала меня. Я схватился за сиденье, когда она резко перестроилась в другой ряд, чтобы обогнать грузовик, и при этом выскочила перед носом несущегося «Ягуара». Тому пришлось экстренно тормозить. Сев нам на «хвост», «Ягуар» сердито моргал фарами. Мотор «Фольксвагена» пронзительно звенел, силясь набрать необходимую мощь, но не мог вынести машину вперед грузовика.

      – Ну, давай же, зараза, – бормотала Хлоя, бросая через мою голову взгляд на водителя грузовика.

      Я с тревогой наблюдал, как она вдавливала ногу в пол, пока обгон не удался и мы не метнулись в свой ряд. Теперь нам на задний бампер навалился грузовик; он ревел клаксоном, приближаясь к «Фольксвагену» с ненормальной девицей. Я отпустил сиденье, чувствуя, что у меня от напряжения заболели кисти.

      – И что же вы изучали? – Хлоя как ни в чем не бывало продолжила разговор.

      – Кино.

      – Теорию или производство?

      – Теорию.

      – Теперь ясно, – улыбнулась она. – Вот почему вы ездили во Францию. Только не говорите, что ваш герой Трюффо. Или Годар.

      – Нет. – Я почувствовал себя уязвленным. – Понимаете…

      – Я так и знала.

      Я невольно улыбнулся, обрадовавшись, что с кем-то можно поспорить.

      – Вам не нравится французский кинематограф?

      – Не то чтобы не нравится… Просто я считаю, что их «Новую волну» переоценили. Скука. А возьмите американцев. «Таксист» Скорсезе. – Хлоя повернула руку ладонью вверх, намекая, что другие доказательства не требуются. – Ему не нужна черно-белая пленка, чтобы реализовать свои идеи.

      – А как насчет «Бешеного быка»?

      – Это особый прием: намек на черно-белую хронику боксерских поединков сороковых и пятидесятых годов. К тому же кровь во время боя выглядит эффектнее в черно-белом кадре. Что такого сделал Трюффо, чтобы с этим сравниться?

      – Так вы полагаете…

      Спор продолжался, и каждый из нас стремился его подогреть, пока Хлоя не остановилась на бензоколонке заправиться. Взглянув на дорожный указатель, я увидел, что до Лондона осталось всего двадцать миль. Время