Система современного римского права. Том IV. Фридрих Карл фон Савиньи

Его, правда, можно добиваться с помощью основного иска, направленного на саму вещь, и так только что высказанные правила действительно могут быть пущены в ход. Зато не может быть речи о виндикации этих плодов, поскольку ими ответчик никогда не владел. Равным образом невозможна кондикция о них, поскольку отсутствует основное условие, а именно обогащение за счет чужой вещи.

      Это последнее положение признается в следующем фрагменте, который можно легко неправильно понять[190]:

      «Si ejus fundi, quem alienum possideres, fructum non coegisti, nihil ejus fundi fructuum nomine te dare oportet».

      При беглом взгляде этот фрагмент можно было бы воспринять как противоречие всему учению о возмещении упущенных плодов. Если же мы примем во внимание несомненно техническое значение слов «dare oportere», то в приведенном фрагменте высказано не что иное, как только что оправданное отрицание самостоятельной кондикции. Таким образом, автор фрагмента хочет сказать только то, что возмещение упущенных плодов никогда не может быть потребовано с помощью кондикции, но тем самым он не противоречит требованию этого возмещения вообще, поскольку виндикация основной вещи может включать в себя это возмещение[190].

      Нельзя полагать также, что данное различие имеет чисто теоретическое значение и не имеет практической значимости. Ведь когда недобросовестный владелец утрачивает владение главной вещью без злого умысла со своей стороны, против него вообще больше нельзя предъявить виндикацию, так что и дополнительное требование ранее упущенных плодов больше невозможно. Если бы, напротив, для него разрешалась отдельная кондикция, то ее можно было бы предъявить и теперь.

* * *

      Своеобразное положение о так называемых fructus percipiendi есть в Прусском земском праве. Оно не обязывает, как римское право, каждого ответчика к возмещению плодов, которые он не получил в течение разбирательства, а только того, кто знает, что вещь, которой он владеет как своей собственной, принадлежит другому, т. е. настоящего, истинного malae fidei possessor[191]. Я не могу согласиться с этим отличием. Каждого ответчика, даже если он столь сильно убежден в своем праве, можно без всякой несправедливости заподозрить в том, что он думает о возможности проигрыша процесса и в этом возможном случае считает себя управляющим чужим имуществом, который обязан быть особо добросовестным. Если он, стало быть, в этом положении из-за лени не обработает спорный земельный участок или не соберет плоды, то при осуждении по основному делу он будет с полным правом присужден к возмещению за упущенные плоды. Мне кажется, что это неправильное положение было порождено исключительно ошибочной позицией, которая вообще в Прусском земском праве была избрана для установления своеобразных процессуальных обязанностей (§ 264). Все хотели свести к недобросовестному сознанию владельца и полагали, что в нем всегда следует различать разные степени и наделять их разными эффектами.

      § 268. Действие литисконтестации.

      II. Объем присуждения.

      а) Расширения (процессуальные проценты)

      Среди расширений, о возмещении

190

Это правильное объяснение фрагмента встречается у Хаймбаха (Heimbach, Lehre von der Frucht, S. 94, 95).

190

Это правильное объяснение фрагмента встречается у Хаймбаха (Heimbach, Lehre von der Frucht, S. 94, 95).

191

A. L. R., Th. 1, Tit. 7, § 229. На первый взгляд могло бы показаться, что здесь подразумевается такой же недобросовестный владелец, как и в § 222, т. е. именно ответчик вообще. То же, что на самом деле подразумевается различие, противоположность, показывают, во-первых, отличающиеся высказывания в обоих параграфах, во-вторых, сопоставление § 223–228 с § 229, в котором явно хотят сказать нечто новое, в-третьих, замечания Суареца (Simon, Zeitschrift, Bd. 3, S. 330, N. 2, S. 172) (ср. также с. 633 там же и выше, § 264).