Дорогами тьмы. Филиппа Грегори

словно мячик, но Изольда, с боем отвоевывая каждый шаг, упрямо двигалась к Луке.

      А Луке и Фрейзе приходилось несладко: вездесущая улыбающаяся толпа обступила их плотным кольцом и затягивала в водоворот танца. Танцоры висели у них на руках, хватали и дергали, волочили за собой, но друзья, обнимая друг друга за плечи, пробивались вперед, к Изольде. Лука, озираясь на пустые, но сияющие глаза и хищные улыбки полонивших его мужчин и женщин, с ужасом чувствовал, как его медленно, но верно засасывает в танцевальную пучину: ноги дрожали, музыка завораживала, сердце перестукивало в ритм барабанной трели, и неодолимое желание танцевать росло и крепло в нем с каждой секундой. Ему казалось, он идет ко дну, тонет, захлестнутый яростной волной прибоя, и он, как утопающий за соломинку, мертвой хваткой впился в плечо Фрейзе.

      – Фрейзе! Я больше не могу!

      Фрейзе сграбастал Луку могучими ручищами, подталкивая его к Изольде, к спасительным воротам постоялого двора, и неожиданно проорал ему в лицо:

      – Длина поля пятьсот футов, ширина – семьсот футов, какова площадь земельного участка в акрах?

      – Чего? – захлопал глазами Лука. Даже танцоры застыли, сбитые с толку несообразным вопросом Фрейзе.

      – Длина поля пятьсот футов, ширина – семьсот футов, какова площадь земельного участка в акрах? – во всю глотку завопил Фрейзе. – В арабских цифрах.

      Лука задумчиво моргал, пока в голове его происходили вычисления. Ноги его перестали дрожать.

      – Восемь целых три сотых, – ответил он.

      – Хватай Изольду! – скомандовал Фрейзе.

      Лука, очнувшись от колдовского забытья, протянул руки, Изольда стиснула их крепко-накрепко и рванула к себе. Фрейзе подтолкнул его в спину, брат Пьетро и Ишрак налегли на веревку, и они все втроем, спотыкаясь, доковыляли до гостиницы. На одно лишь мгновение распахнула хозяйка двери, и они ввалились в прихожую.

      Изольда и Ишрак захлопнули двери, брат Пьетро задвинул тяжелый засов.

      – Господь Всемогущий уберег меня, еще бы чуть-чуть, и мне бы несдобровать. – У Луки, бледного и растерянного, перехватило дыхание. – Господь да благословит тебя, Фрейзе. Если бы не ты, я бы сейчас танцевал да водил хороводы.

      Подолом холщовой рубашки Фрейзе вытирал пот, градом катившийся по его лицу.

      – Господь уберег нас обоих. Никогда прежде не испытывал я ничего подобного. Такое чувство, что ты начисто лишился воли, что ты сам не свой.

      Но рокот барабана и ликующая музыка прорывались даже сквозь наглухо закрытые двери. Ноги Фрейзе начали отстукивать ритм. Юноша испуганно сжал руку Луки.

      – Пойдем в заднюю комнату. Подальше от этого чертова барабана.

      Изольда тоже взяла Луку за руку, и они, покачиваясь от усталости, вошли в зал таверны, выходящий окнами на конюшню. Запах навоза и прокисшего эля ударил им в нос. Два пожилых горожанина взглянули на них поверх пивных кубков, изогнутых в виде рога, и отвернулись.

      – Итак, образование – ненадежный заступник? – У Изольды