Дорогами тьмы. Филиппа Грегори

Честное слово, я не танцую. Прошу прощения.

      Черными, как бездна, глазами, оттого что расширенные зрачки поглотили радужку, женщина смотрела на него, но его не видела. Лицо, искаженное напряженной гримасой, улыбалось, в уголках рта сверкала засохшая слюна. Приплясывая на ходу, она тянула за собой Фрейзе.

      – Да не могу я, – стонал Фрейзе, обнимая за шею верного коня. – Я вообще не по танцевальной части.

      Но она оставалась глуха к его причитаниям. Единственное, что доносилось до ее слуха, это отдаленный стук барабана на площади, заставлявший ее ритмично подскакивать. Вдруг, к величайшему ужасу Фрейзе, к женщине присоединились другие плясуны – извиваясь и покачиваясь, они выстроились в цепочку, взялись, словно в хороводе, за руки и двинулись – раз – нога вытянута вперед, два – шаг назад, раз – вперед, медленно, но неумолимо придвигаясь к нему все ближе и ближе. Фрейзе посмотрел на Луку.

      – Воробышек, – взмолился он, – помоги. Один Господь Бог разберет, что им от меня надо. Но ты-то знаешь, я никудышный танцор. А эта леди, похоже, втюрилась в меня по уши.

      Лука подвел своего коня к Руфино, встал бок о бок с Фрейзе. Обхватив друга за плечи, он сильно встряхнул его.

      – Ну же. Постоялый двор совсем близко. Не обращай на них внимания. Держись за Руфино. Не позволяй им увлечь себя. Пойдем.

      Обнимая Фрейзе, Лука двинулся прямо на странную женщину-плясунью. Лошади Ишрак и Изольды ступали рядом, след в след за державшимися за руки хозяйкам. Замыкающий шествие брат Пьетро, мертвенно бледный, тихо и невнятно творил слова молитвы, одной рукой держа коня, другой крепко сжимая деревянное распятие.

      Женщина отшатнулась, пропуская Луку и Фрейзе к воротам, ведущим на постоялый двор, но при виде девушек лицо ее исказила судорожная усмешка.

      – Идите и танцуйте! – прохрипела она страшным, надтреснутым голосом, словно ведьма, насылающая проклятье. – Идите и танцуйте, красавицы! Девушки любят танцевать!

      Ишрак и Изольда отскочили назад и, спрятавшись за лошадиными крупами, погоняли коней вперед, а женщина бесновалась позади них, и другие танцоры спешили к ней, кружась и тряся лохмотьями. Кто-то колотил по бутылочной тыкве, и семена рокотали в унисон барабанному бою, кто-то, безбожно фальшивя, затянул песню:

      – Танцевать! Танцевать! Давайте танцевать!

      Лука, волоча за собой Фрейзе, добрался до ворот постоялого двора, которые тотчас распахнулись. Путешественники ввалились во двор, ворота с шумом захлопнулись, и хозяйка задвинула их на засов.

      – Господи, помилуй, – перекрестился брат Пьетро. Взглянув на девушек, трепетавших, как в лихорадке, на закостеневшего от пережитого кошмара Фрейзе, он добавил: – Господи, помилуй нас всех.

      – Сумасшедший дом, а не город, – вздохнула пожилая хозяйка, глядя на них с крыльца гостиницы. – Полагаю, вы не захотите остаться.

      – Нам придется остаться, – решительно сказал Лука вопреки снедавшему его страху. – Я – расследователь, назначенный самим папой римским. Я должен понять, что здесь