Последняя из дома Романовых. Эдвард Радзинский

вернешься к столу… продолжишь игру… И напои хорошенько, чтоб бела света не видел… Я отправляюсь сей час в Петергоф – за Екатериной. На рассвете жди меня на пятой версте у Петербурга со свежими лошадьми. Ну?

      – С Богом, брат, – и до встречи: во дворце иль на плахе.

      – Ух, как я пну тогда, Григорьюшко, дурацкую твою голову! Григорий возвращается к столу. Перфильев вопросительно глядит на него.

      – Презабавное амурное дельце предложил мне брат. Но я, как всегда, предпочел игру, – улыбнулся Григорий.

      – А я, как всегда, даму, – захохотал в дверях Алексей. – Пожелайте мне удачи… с дамой. – И он весело подмигнул Перфильеву.

      Старик шептал, глядя на Екатерину, парящую на потолке:

      – Ах эта ночь… Тогда была белая теплая ночь… 28 июня… и двадцать восемь верст надо было проскакать до Петергофа – я отметил это странное сочетание цифр…

      Карета, запряженная шестеркой, мчалась по дороге в Петергоф. На козлах – кучер, в карете за занавесками – Алексей Орлов. Рядом с каретой верхом скакал молодой офицер – капитан-поручик Василий Бибиков.

      – Послушай, не торопись, береги лошадей, – сказал из кареты Алексей.

      – Я люблю Петергоф, Алеша, – мечтательно отвечал с лошади Бибиков. – Там все: статуи, фонтаны, рощи – служат увеселению чувств…

      – Береги, береги лошадей, Бибиков.

      – А коли ударят тревогу, когда подъедем? – вдруг спросил Бибиков.

      – Тогда – руби, Васька! – засмеялся в карете Орлов. – Мы должны захватить императрицу.

      Подъехали к ограде Петергофского дворца. У ограды ни души – ни караульных, ни сторожей.

      – Дворец неохраняем… странно, Алеша, – зашептал Бибиков. – Останься с лошадьми.

      И Орлов выпрыгнул из кареты.

      Осторожно открыл решетку главного входа. И ступил в парк.

      В парке – ни души. Он крался мимо цветника к дворцу «Монплезир». И здесь ни души.

      И тогда Орлов начал хохотать. Он шел по пустому парку и хохотал во все горло:

      – Какой же ты болван, батенька… Не охраняется. Это она сторожей сняла… она слух пустила, что Пассек арестован за заговор, чтоб всех нас на дело поднять. А сама ни при чем. Сама будто безмятежно спит. Если заговор сорвется – объявит, что мы увезли ее силой. Ай да Катерина! Ох, врагиня!

      Он подошел к «Монплезиру» – маленькому дворцу, построенному еще Петром Великим. Обошел дворец, остановился у потайной двери.

      Коли я прав, потаенная дверь в ее покои будет открыта… Толкнул – и дверь легко распахнулась… Усмехнувшись, он вошел во дворец.

      Торопливо взбежал по лестнице. Рядом со спальней Екатерины – ее уборная. И, проходя, он увидел золотое нарядное платье, разложенное на креслах.

      – Ну как же… Сегодня из Ораниенбаума император ее навещает… платье приготовили… Вряд ли кого найдете здесь, батюшка император Петр Федорович.

      Распахнул дверь в ее покои. Екатерина спала. От стука проснулась, открыла глаза.

      – Пора вставать, – жестко сказал Орлов. –