Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ (сборник). Владимир Першанин

чувства, все наладится.

      – Какие там чувства, – топил сам себя Борис. – Мы всего-то два вечера встречались, а затем меня в армию забрали.

      – Значит, и ту девушку обманывали. Легкомысленный вы человек, а еще комсомолец! Стыдно таким быть.

      На этом знакомство закончилось. Вера пошла по своим делам, раздосадованный Борис со злостью рассуждал: «Во, дылда принципиальная. На кой черт такая сдалась!» Вскоре его остановил патруль. Младший лейтенант долго проверял документы, а лопуховатые помощники моргали и переступали с ноги на ногу.

      – Вот ты штрафник, а шляешься по улице, – строго сказал младший лейтенант.

      – Я не штрафник. То есть бывший штрафник.

      – Какая разница, бывший или настоящий. За что в штрафную роту попал?

      – За самовольный уход из части.

      – Дезертир, значит?

      При этих словах помощники-лопухи перестали топтаться и взялись за ремни винтовок. Ходырев коротко рассказал свою историю, но младший лейтенант, не нюхавший пороха, ему не поверил. Тем временем собрались зеваки и стали громко переговариваться. Звучали несправедливые, обидные слова: «Дезертира поймали… воевать не хочет… вот гаденыш». Лишь одна женщина пожалела Ходырева и сказала: «Он дурачок еще, не понимает ничего. Вы его строго не наказывайте». Наверное, Бориса отвели бы в комендатуру, но невесть откуда появился старшина Глухов с каптером.

      Держался он уверенно, хотя и сам в прошлом являлся штрафником. Младший лейтенант даже не догадался проверить у него или каптера документы. Старшина повел разговор с патрулем на равных, даже нахально и заявил, что забирает Ходырева.

      – Он не в самоволке? – уточнил младший лейтенант.

      – Нет. Отпустили размяться, а он без толку шатается. Балбес.

      – Балбес, – согласился командир патруля. – Забирайте, некогда мне с ним возиться.

      – Спасибо. Я его воспитаю.

      Ходырев задохнулся от обиды. С вороватого старшины сняли приговор просто так, без особых заслуг. А Борис сходил в атаку, чудом выжил, затем участвовал в успешном рейде. А когда рота выходила из окружения, то вместе с покойным капитаном Митрохиным прикрывал отход. У него три убитых фрица на счету, вину свою искупил полностью. Все это он выложил Глухову. Тот лишь посмеивался.

      – Не кипятись, пойдем лучше выпьем.

      Борис выпивать не рвался, но и отказываться не стал. Пришли на местный базар, который оказался почти пуст. Торговали семечками и мелкой сухой рыбешкой, но Глухов прекрасно знал, что к чему. Коротко переговорил с девахой, лузгающей семечки, невесть откуда взялась темная бутылка и связка вполне приличной воблы.

      Пристроились на углу прилавка, рядом с торговкой. Каптер, длинный, унылого вида парень, с отвисшей нижней губой, достал из вещмешка банку колбасного фарша, полбуханки хлеба. Самогон наливали в кружку. Торговка в плюшевом жакете не переставала грызть семечки и насмешливо поглядывала на служивых.

      – Чего смотришь, красивая? – подмигнул ей Глухов. – Вали к нашему шалашу, гулять будем.

      – С одной бутылки не разгуляешься.

      – Неси