.

живу на яхте. Хозяин бывает редко, так что я здесь поселился. В каюте найдется диван и для тебя.

      – Ты живешь на этой яхте?

      – Ну да. Здесь просторно, есть кондиционер. И большую часть времени никого, кроме меня, не бывает.

      Глядя на новую группу ковыляющих мимо рыбаков, Картеры продолжали потягивать пиво.

      – Меня зафрахтовали на завтра, – сообщил Джаррет. – Хочешь присоединиться?

      – А что еще мне здесь делать?

      – Какие-то клоуны с Уолл-стрит хотят выйти в море аж в семь утра.

      – Забавно.

      – Я проголодался. – Джаррет вскочил и швырнул пустую банку в мусорную корзину. – Пошли.

      Идя по пирсу, они миновали несколько десятков яхт самых разных моделей. На многих ужинали. Капитаны-рыболовы пили пиво и отдыхали. Почти каждый, завидев Джаррета, выкрикивал какое-нибудь приветствие, тот коротко всем отвечал. Он по-прежнему был босиком. Идя на шаг позади, Клей думал: «И это мой отец, великий Джаррет Картер, – босой портовый пьянчуга в вылинявших шортах и расстегнутой рубашке, король здешней бухты. А в сущности, несчастный человек».

      В баре «Голубой плавник» было тесно и шумно. Джаррет, судя по всему, знал здесь всех. Не успели они найти два свободных стула, как бармен уже поставил перед ними высокие стаканы с ромовым пуншем.

      – Твое здоровье, – сказал Джаррет и, чокнувшись с Клеем, одним глотком выпил полстакана. Потом он вступил в долгий серьезный разговор с капитаном рыболовецкой шхуны, забыв на время о Клее, что вполне того устраивало. Покончив с первым стаканом, Джаррет крикнул, чтобы принесли второй. Потом еще один.

      За большим столом в углу бара затевался какой-то праздник. Блюда с омарами, крабами и креветками уже были на столе. Джаррет жестом велел Клею следовать за ним, отец и сын заняли места среди полудюжины других посетителей. Музыка играла громко, но голоса звучали еще громче. Все участники застолья, руководимые Джарретом, изо всех сил старались напиться.

      Соседом Клея справа оказался моряк, пожилой хиппи, утверждавший, будто в свое время сжег призывное свидетельство, чтобы не служить во Вьетнаме. Он отвергал все идеи демократов, в том числе касающиеся занятости и налогов с доходов.

      – Я слоняюсь по Карибам уже тридцать лет, – хвастался он, набив рот креветками. – А фэбээровцы понятия не имеют о том, что я существую!

      Клей подозревал, что фэбээровцам наплевать, существует ли этот человек, равно как и все остальные неудачники, с которыми он сейчас бражничал. Матросы, капитаны шхун, профессиональные рыбаки – все они в свое время от чего-то бежали: от алиментов, налогов, судебных преследований, последствий неудачных деловых операций. Они мнили себя бунтарями, нонконформистами, вольнолюбцами – эдакими современными пиратами, слишком независимыми, чтобы подчиняться каким бы то ни было правилам.

      Летом предыдущего года на Абако обрушился мощный ураган, и капитан Флойд, самый громогласный мужчина за столом, поведал, как до сих пор воюет со страховой компанией. Это породило лавину историй