Наполеон. Жизнь после смерти. Эдвард Радзинский

но все организовал он, Фуше.

      – Мы теряем драгоценное время, – говорит Люсьен. – Умоляю, Сир, объявите мерзавцев вне закона. Велите! Решайтесь!

      Император долго молчит. Наконец отвечает – глухим голосом:

      – Я решился.

      Он подходит к столу, берет перо. Быстро пишет.

      – Читай, – говорит он брату.

      Люсьен берет бумагу и, побледнев, читает вслух:

      – «Моя политическая карьера окончена… Я отрекаюсь от престола в пользу моего сына Наполеона Второго…»

      Неужели он не понимает: союзники не пойдут на это! Никогда и ни за что! Не для того они приходят в Париж…

      Люсьен умоляет брата подождать, но император странно торопливо подписывает отречение.

      – Передай его нашим глупцам. И скажи: уже вскоре они потеряют все, ради чего меня предали. У Лафайета не будет его республики, а у Фуше – его министерского поста.

      Братья выходят в сад. Люсьен продолжает уговаривать. Он тычет пальцем в ревущий людской поток за оградой, откуда слышны бесконечные приветствия императору и проклятия депутатам.

      – Они умоляют вас: «К оружию!» Вся Франция, Сир, сегодня провозглашает: «Да здравствует император!» Вы никогда не были так любимы! Мы разгоним депутатскую сволочь… как когда-то, восемнадцатого брюмера[6]. Нет, куда легче!

      Император отвечает слишком громко – будто всем нам:

      – Восемнадцатого брюмера я обнажил шпагу ради Франции. Сегодня я должен вложить ее в ножны, я не хочу гражданской войны. Я не могу залить страну кровью. Я не буду императором Жакерии.

      Он снимает треуголку и стоит с обнаженной головой, отвечая на приветствия толпы.

      Потом братья отходят в сторону от свиты. Теперь они стоят прямо под моим окном. И я слышу шепот Люсьена:

      – Слова, красивые слова… Что с тобой? Я тебя не понимаю. Неужели ты так устал? Ты постарел? Или… ты что-то задумал?

      Император не отвечает.

      За решеткой все идут люди. И кричат до хрипоты: «К оружию! Да здравствует император!»

      «Ты что-то задумала Эта фраза уже тогда озадачила меня. И потом я не раз вспоминал вопрос Люсьена.

      Вечером мы узнаем: Фуше уже ведет переговоры с союзниками. Они хотят одного: возвращения Бурбонов. Мечта о династии умирает на глазах. Но император остается в странном бездействии.

      Приезжает маршал Даву, путано объясняет:

      – Пока вы в Париже, Сир, Фуше опасается народного восстания…

      Император усмехается:

      – И вы хотите, чтобы я…

      Этим «вы» император соединяет маршала с изменниками.

      Даву жалко бормочет:

      – Новое правительство просит, Сир… покинуть дворец… и Париж.

      Император молча выходит из комнаты.

      Растерянный Даву уезжает.

      Вечером появляется сам Фуше. Тощая фигура, тонкие бесцветные губы, угодливо склоненная голова. Но в рыбьих глазках – постоянная насмешка.

      – Ваше Величество, я пришел как глава временного правительства.

      Он

6

День переворота, когда Бонапарт стал Первым консулом.