Огонь на поражение. Петр Катериничев

Зиновьевич Кругленький стал богаче. Много богаче.

      Ефим Зиновьевич гордился собой.

      Он правильно оценил положение. Некие люди стремились овладеть ситуацией загодя. Не на телевидении, вернее, не только там. Везде.

      Кругленький не хотел знать лишнего. Для него было достаточно, что он вовремя сумел сориентироваться, занять нужную сторону и вот уже несколько лет работал активно: собирал информацию – или сплетни, как кому нравится, – пристраивал, кого требовалось и куда требовалось, помогал убирать неугодных.

      Деньги текли к нему рекой. Те самые миллионы, что в конце восьмидесятых хлынули в кино «на отмывку», – через его мягкие пальцы журчал не самый узкий ручеек.

      Неведомые «фигуранты» не забывали Фиму, как и он никогда не забывал о них.

      Иногда приходила мысль: а не послать ли этих благодетелей уже подальше, – они помогли ему стать богаче, но ведь и он в долгу не остался! Большие деньги рождают иллюзию независимости. Вот именно, иллюзию!

      Ибо мешали три соображения. Во-первых, Фима не знал, кто эти люди, и соответственно не мог оценить степень собственной значимости для их бизнеса: уход в такой ситуации был бы равнозначен самоубийству. Второе, конечно, деньги.

      Их много не бывает. И процесс их постоянного получения настолько приятен сам по себе…

      Ну, а третье… В этом Ефим признавался только самому, себе, да и то невнятно, как бы шепотом. Эти неизвестные дали Кругленькому возможность насладиться самым большим удовольствием – властью. Теперь во многом от Фимы зависело, кто останется на коне, а кто будет повержен, кто при деньгах и славе, а кто – в забвенье… И то, что реальной власти Кругленького, как и реальных размеров его богатства, не знал никто – даже его «шефы», только добавляло этому приятному ощущению власти особый вкус… Тонкий и изысканный…

      Фима пригубил бокал сока. Манго и апельсин. Видела бы сейчас его мама…

      Она бы гордилась.

      Он сделал еще маленький глоток… Вот именно – вкус тонкий и изысканный…

      Ровно неделю назад Фима снова сделал выбор. И снова в свою пользу. Теперь уже – именно в свою.

      К Кругленькому на этот раз подошел мужчина профессорской наружности – не хватало лишь золотого пенсне и обращения «батенька». Вот только разговор пошел строгий. Фима понял: «профессор» не фигурант, а активный функционер неизвестных благодетелей… Благодетелей?

      Речь зашла сразу о Семене Штерне. Именно его собирались устранять. Вместе с окружением. Выявить его «концы», в том числе и теневые, в кино и на ТВ, и начать тихонечко их чистить должен был именно он, Фима.

      Ефим Зиновьевич был не трус. Но он испугался. Испугался смертельно. Тому были причины.

      Если «устраниловку» начнет он, Фима, – он станет живцом. На него и его действия должен отреагировать Сема Штерн, чтобы попасться и сладиться вчистую.

      Насчет того, как отреагирует Сема, Кругленький иллюзий не питал. «Профессорские» заверения в том, что его прикроют, что операция