Еще один день. Станислав Вторушин

Федякин прошел мимо девушек, остановился у железной печки, протянул к ней озябшие ладони.

      – Серьезная была поломка? – глядя на него, спросила Таня.

      – Зимой любая поломка серьезная, – ответил Федякин. Он потер ладони и, повернувшись к девушкам, спросил: – С чем прибыли?

      – Давно вас не видели, вот и прилетели, – ответила Светлана. – Барсов сказал, что вы везучий, скоро откроете нефть.

      – Откроем, если не пропадем, – иронично усмехнулся Федякин. – Если бы сейчас двигатель не запустили, пришла бы хана и нам, и буровой.

      Петру Петровичу Федякину шел пятидесятый год. Но выглядел он значительно старше. Обветренное, загрубевшее его лицо иссекли частые и глубокие морщины. Молодыми были только синие глаза, в которых иногда проскакивали мальчишеские искорки. Узнав, что Татьяна с Урала, он заметил:

      – Выходит, мы земляки. Я ведь тоже с Урала, может, слышали: Чебаркуль?

      – Как же, – обрадовалась Татьяна. – В Челябинской области. Вы давно оттуда?

      – Куда дальше. Мне был всего год, когда нас сюда переселили. Я из ссыльных. В тридцатом году нас всей семьей сюда вытолкнули.

      Татьяне стало неловко за свой вопрос, и она, выходя из положения, спросила:

      – Ну и как вам здесь?

      Но Федякин, который уже давным-давно пережил первые больные годы отчуждения от родных мест, считал Север, к которому привык, своей настоящей родиной и потому говорил о нем с удовольствием. Потому и сказал Татьяне:

      – Вы на это не обращайте внимания. Я о том времени говорю спокойно, все острое давно отболело. Да и пора забыть нам всем об этом. Чем раньше забудем, тем спокойнее будем жить.

      – Почему? – спросила Татьяна.

      – А для чего помнить? Чтобы мстить? Кому? – Он перевел взгляд с Тани на Светлану.

      И тогда Татьяна спросила:

      – Вас раскулачили?

      Она считала, что на Север ссылали только раскулаченных, и очень удивилась, когда Петр Петрович ответил:

      – Нет, мы не раскулаченные, мы ссыльные. Отец заступился за соседа, которого стали раскулачивать. У того было восемь детей, он держал двух коров. Одну из них решили отобрать, а отец встал с колом поперек дороги. Нас и отправили в Нарым. У соседа из восьми детей в живых осталась только старшая дочка. У меня было две сестры. Выжил один я. А теперь давайте говорить о том, зачем вы приехали.

      – Да, да, – поспешно отозвалась Таня. – Мне Николай Александрович сказал, что вас недавно наградили. Каким орденом?

      – Трудового Красного Знамени. – Федякин опустил глаза. – С этим орденом целая история. Старались все, а отметили одного меня.

      – Так вы же буровой мастер.

      – Мастер без подмастерьев – пустое место.

      Петра Петровича Федякина жизнь покрутила изрядно. Кем он только не был. И трактористом, и мотористом на катере, и охотником, и рыбаком. Не в поисках заработка метался, а потому что бывшему ссыльному даже на Севере твердого места не находилось. Но вот пришли геологи. Тех не интересовало, откуда ты: из ссыльных, бывших арестантов