Тяжкое золото. Александр Минченков

никакого зимовья нет, это факт. Либо охотники, какие на привале или старатели-тихушники костёр малой развели, больше некому. А костёр-то, судя по слабости, видать, уж затухает.

      Упырь раздумывал: «Проехать мимо надобно, к чему встреча с людьми, которые их наверняка не заметили. Или проверить? Если охотники, то ружья их непременно забрать, пригодятся, а заодно и точно изведать – заметили или нет, а узрели, так и порешить придётся, ни к чему нам ранние докладчики». Последний довод пересилил, и Упырь предложил:

      – Проверить бы надо, иначе кто их знает, может, нас засекли, да и ружья, если есть у них, то перехватим.

      Всадники свернули с дороги и медленно двинулись в сторону обнаруженного иногда внезапно появлявшегося и так же внезапно исчезавшего проблеска дальнего огонька и еле-еле приметного дыма.

      Упырь и Рябой держали в руках наганы, с готовностью в любой момент воспользоваться ими.

      Продвигаясь медленно и тихо, всадники, наконец, приблизились к месту, где предположительно и уже недалече мог находиться чей-то привал.

      Неожиданно услышали тихое лошадиное ржание, доносившееся из дальних зарослей. Тут же прозвучал голос, успокаивавший лошадей.

      «Люди с лошадьми! Сколько же их?» – напрягся Упырь и тихо прошипел:

      – Всем стоять. Рябой, слезаем с коней и в подкрад.

      Упырь и Рябой оставили лошадей и по-кошачьи стали продвигаться к неизвестным. Они подкрались настолько, что стали слышать голоса людей. Понесло едва уловимым дымком. Упырь с Рябым затаились, прислушались и раздумывали: кто же здесь устроил привал?

      Под крупной елью сидели два человека у затухающего костра. Над углями на прутьях из очищенных веток томилось что-то неразличимое. Они смотрели на мерцающие угольки и вполголоса говорили, курили цигарку на двоих.

      – Что-то лошади встревожены, не носит ли кого рядом? – сказал один.

      – Да кто в такую пору в лесу околачиваться-то будет, – ответил второй.

      – Может, медведь шастает?

      – Кто знает, может, и медведь, хотя, что ему ныне сытому к людям приставать, если что, винтовкой угомоним, но шуметь-то не след.

      – Что шуметь нельзя, то так, иначе и обнаружиться можем, на пятки лягут, так возвернут в каземат, а там нам просвету уже никак не будет.

      – Нет, в тюрьму, брат, у нас возврата нет, ни к чему нам параша с нарами, тем паче ещё одну душу на грех взяли.

      – Скорей бы за перевал, да зимовье какое обшарить аль якутов встретить, жрать охота, аж кишки к спине залипают.

      – Доберёмся тихой сапой ночными переходами, что-нибудь дорогой и добудем, с голоду не помрём и до Лены дойдём, а там поминай нас, тайга большая и мясо добудем, жри, не хочу, так что выживем.

      – Ты, Лёшка, не сомлевайся, главное не робеть. А коль повезёт, каких старателей-одиночек встретить, так золотце, глядишь, к рукам приберём. Винтовка-то на что? А с богатством уж и шагать веселей, прикинь.

      – Насчёт золота, Гриша, было б хорошо. Да и что б до зимы отсель вырваться.

      – Вырвемся, Лёшка, отчего не вырвемся-то, – утвердительно