Валентин Фалин глазами жены и друзей. Нина Фалина

жалеть. Мама еще припоминает красивую массивную мебель, тяжелые портьеры, старинное серебро и хрусталь. Когда я начала осознавать себя, ничего приметного в доме практически не осталось.

      Порой доходило до абсурда. Одна дочь пропалывала в саду грядки, надев старинное кольцо. Соскочив с пальца, оно так и осталось где-то в земле (жаль, что не проросло другими драгоценностями). Другая дочь играла с выпавшим из оправы бриллиантом и потеряла ценный камень. Родителям же в это время досаждали заботы о том, как свести концы с концами.

      В 1930 году дедушку обвинили в «шпионаже в пользу Соединенных Штатов». Два месяца он находился под следствием. Имущество описали, часть вывезли (безвозвратно). Потрогав шаль, в которую куталась бабушка, ожидавшая своего первенца, следователь милостиво соблаговолил ее оставить. Ребенок (моя мама) родился слабым и всю жизнь болеет.

      Лавина арестов, прокатившаяся в 1937 году, грозила разметать весь дом, где свил гнездо «американский шпион». Мне доводилось видеть документальные кадры: люди приветствуют Сталина. Вполне нормальные, с виду мирные граждане. А из уст вырываются страшные слова: «Смерть врагам народа».

      Хороший знакомый, назначенный руководителем строительства консервного комбината на острове Муйнак в Аральском море, пригласил дедушку приехать к нему в качестве главного инженера. Забытое Богом место, где традиционно томились политические ссыльные вперемежку с уголовниками. Но тогда подальше от Москвы – спокойнее. На Муйнаке семья прожила все предвоенное время.

      Что это был за остров? Пески, барханы, жара за 40 градусов (младшая дочь в слезах жаловалась: «Песок кусается!»). Местные жители, каракалпаки, чтя традиции восточного гостеприимства, приносили сладчайшие, как мед, арбузы, в больших мисках черную икру (ее ели ложками).

      Сейчас из-за неразумной деятельности человека море отступило на много километров. Кругом – больная, потрескавшаяся, засоленная земля. Рыбоконсервный завод, чуть поддерживавший свою жизнедеятельность за счет привозного сырья, недавно прекратил существование.

      Бабушка возвращалась в Москву с тремя детьми без мужа, который должен был завершить служебные дела. При подъезде к столице настигла страшная весть: война. Вскоре дедушка прислал телеграмму: «Призван в ряды Красной армии».

      И снова случай (а может, Господь Бог?) спас ему жизнь. Дедушка тяжело заболел, оказался в госпитале. Воинская часть, к которой он был приписан, попала на фронте в окружение. В живых не осталось никого.

      Из госпиталя дедушку отправили в «иранский поход». Ввиду «секретности» операции семье ничего не сообщалось. Потянулись тревожные месяцы ожидания. Всезнающие соседки уже нашептывали бабушке, что муж бросил ее с малолетними детьми.

      Однажды одиннадцатилетняя дочь (моя мама) проснулась от ее горького плача. Измученная наветами молодая женщина не выдержала:

      – Ирочка, как ты думаешь, папа вернется к нам?

      Зароненное сомнение трудно изгнать. И вдруг сын, которому