Кризисное сознание в контексте глобализационных процессов. Леонид Рассказов

правила, с которыми, соображаясь, человеческий ум составляет из этих мыслей согласное и совершенное целое, – составляет науку» [116, с. 5]. В результате И.Г.К. Кизеветтер, обращаясь к сознанию, как и многие другие логики того времени, формулирует законы мышления: «Истина этих законов очевидна для всякого, кто только понимает слова, выражающие оные. Об истине их нужно только вопросить внутреннего судью (conscientia sui ipsus) – сознание» [Там же, с. 12].

      Итак, Х. Бавмейстер и И.Г.К. Кизеветтер, как и многие другие философы и логики конца XVIII начала XIX в., формулирует одинаково логику, а также роль и место в ней сознания, которое выступает как «судья» или как способность «различать», «соединять» или «разъединять» понятия в процессе суждения.

      Наш соотечественник М.И. Каринский (1840-1917), философ, логик, в курсе лекций «Логика» (1884) так описывает роль сознания и его логическую работу: «1) человеческое сознание предполагает существование внешней действительности; 2) у человека нет и не может быть представлений, которые могли бы считаться более или менее верной копией действительности; 3) можно установить связь между неведомыми нам состояниями вещей, знаками которых служат наши представления» [106, с. 275-277]. Следовательно, главная задача науки логики, согласно автору, – определить связи между предметами в восприятии или между предметами независимо от восприятия, познать существующее или познать явление человеческого сознания. Логика как наука о познании предполагает не явления сознания, а научную форму познания в виде суждения. В работе «Критический обзор последнего периода германской философии» (1873) М.И. Каринский публикует отчеты о годичной заграничной командировке в Германию, где он тщательнейшим образом ознакомился с работами И. Канта, И.Г. Фихте, Ф.В.Й. Шеллинга, Г.В.Ф. Гегеля и других значимых немецких философов. Так, он отмечал, что в философии сложились два направления под названиями «объективная, или реальная, логика», опирающаяся на положение о тожестве мышления и бытия, и «формальная, субъективная логика». М.И. Каринский полагает, что «общая черта направления этой науки состоит в том, что она не отожествляет форм мысли с бытием, как делает логика Г.В.Ф. Гегеля. Но и не изолирует их в такой степени от всякого отношения к бытию, в какой степени делает это так называемая формальная логика» [107, с. 99]. Таким образом, мы подходим к ключевому пункту методологии – связь субъекта с объектом, где метод занимает среднее положение, играя роль связующего звена между познающим субъектом и познаваемым объектом. Классики немецкой философии решали эту задачу и не решили, как отмечает М.И. Каринский. Он пишет: «В самом начале «Критики разума» И. Кант предположил ни более, ни менее, как ту мысль, что есть суждения, которые должны быть признаны достоверными в качестве суждений всеобщих и необходимых, не имея на то логического оправдания (курсив М.И. Каринского. – Л.Р.), т.е. что должны считаться логически правомерными суждения, которые не представляют действительных ручательств этой правомерности. Это нельзя не назвать