Ужель та самая Татьяна?. Клементина Бове

не могли найти предмета.

      По этой линии в час пик изо дня в день

      Одни и те же ездят пассажиры

      И все расспрашивают; а она не может

      Всем каждый день рассказывать иное:

      Сегодня – двойню ждёт; а завтра – будто с мужем

      Решили сохранить ребёночка, больного

      уже в утробе; послезавтра – вовсе

      что после оплодотворения in vitro

      Дитя-феномен появиться может;

      Или – что пара геев заказала

      Ей малыша вынашивать примерно…

      Так могут и спросить в конце концов:

      «Так может, вы вообще ещё невеста?» —

      И больше ей уж не уступят места.

      Вот и Евгений наконец

      Спросил: «А кто ж его отец?»

      «Ах… это Фред».

      «Его я знаю?»

      «Безусловно нет», —

      Поспешно возразила тут Татьяна,

      Сама его вообразив весьма туманно.

      И тягостная воцарилась тишина.

      «Как ты изящен», – молвила она.

      «Ах да… спасибо, – отвечал Евгений, —

      Да я на похороны. Смена поколений:

      Мой дедушка велел всем долго жить…»

      В ответ Татьяна, не поняв: «Прикольно!» —

      Бестактность ляпнув глупую невольно…

      Тут голос из динамика сказал:

      «Следующая – Лионский вокзал».

      Не зная, что сказать, они сидят,

      А за окном плывет роскошный сад,

      Тропический[2].

      (Тут отвлекусь: одно воспоминанье —

      Как я мечтала в детстве подглядеть

      В окно, как прыгают мартышки

      И змеи ползают средь зелени густой.)

      И распахнулись двери. Остановки

      Здесь объявляют до сих пор

      Не только по-французски…

      «Bajada el lado izquierdo».

      В те годы детские, когда всё было ново,

      Отца спросила я: «А это что за слово?»

      Он объяснил мне: это для испанцев —

      Вдруг выходить им на одной из этих станций?

      (А мне одиннадцать, и за спиною ранец;

      Я знать не знаю, кто такой испанец,

      И, вовсе никаких других не зная стран,

      Воображала инопланетян,

      Пластичных и упругих как резина,

      Проворнее мартышки и мартына,

      Их мириады

      толпы

      массы

      Рвутся в бой

      Едва вагон распахивает двери – и гурьбой

      Бросаются они в сад, в джунгли и в пампасы.)

      Но возвратимся же к нашим героям:

      Их воспоминания куда серьёзней.

      Взгляните вы на них! Обоим туго.

      Глядят внимательно на что-то вдалеке…

      Так отползают друг от друга

      Креветок пара на песке.

      А мысли так и бегают по кругу.

      Ни та, ни та не варит голова.

      Им столько хочется сказать друг другу,

      Но не приходят нужные слова.

      Да, так бывает, если всё прошло, забылось даже.

      И только голос внутренний один нам правду скажет:

      «Мы оба трусы».

      «А ты куда?» – спросил Евгений.

      «В Национальную библиотеку.

      Я

2

Поезд, следующий по линии 14 парижского метро, на подъезде к Лионскому вокзалу проезжает искусственный тропический сад, видный в окно вагона.