Убийца. Николай Животов

болотистых местах. Очевидно, что тропинку эту устроили человеческие руки. Товарищи шли молча. Тропинка кончилась, и пошли опять кочки.

      – Кто идет, – раздался голос в стороне. Рябчик осмотрелся и увидел на одной из кочек крытую будку, немного больше сторожевой собачьей. Из будки смотрели две кудлатые головы.

      – А!.. Пузан! Ты опять разве вернулся? – ответил Вьюн, кивая головой в сторону будки.

      – Куда путь держите?

      – К Тумбе.

      – Постойте, и я с вами пойду.

      Голова вылезла и выросла в здоровенную фигуру оборванца. Теперь можно было рассмотреть, что другая голова, лежавшая в будке, принадлежала женщине.

      – Ты, Маланья, жди, не вылезай, я скоро вернусь, – произнес Пузан.

      – Вернешься! Надрызгаешься! Лучше бы в город сходил. Жрать нечего…

      – Молчи!

      – Чего «молчи»?! Возьму да уйду. Чего мне тут лежать, не жравши. – Женщина продолжала брюзжать, но ее не слышали. Они втроем теперь скакали по кочкам, пробираясь к левому леску.

      – Давно ли вернулся? – спросил Рябчик Пузана.

      – На прошлой неделе. Ох, грехи… Семь месяцев шел!

      – Тебя куда доставили?

      – Доставили в Колу и пустили. Осень, погода страшная, добычи нигде, ни куска хлеба, в кармане ни гроша, делай, что хочешь. А пригнали нас человек шестьдесят.

      – Ну?

      – Ну и пошли в тот же день обратно. Из шестидесяти дотащилось до Горячего поля одиннадцать. Из них шесть уж опять сидят, опять в Колу пойдут.

      – Неужто одиннадцать? А остальные?

      – Кто подох, кто отстал. Сил, братцы, ведь не хватало. Верите ли, мхом да падалью питаться приходилось! Хорошо, как попадался кто на пути, но это за редкость! Там и дорог-то нет настоящих, путники – одни мужички местные. Ну, попадались кто – ау!

      – Од-на-че…

      – На седьмой месяц только добрались. И вспомнить-то жутко!

      – Что же, почин был здесь-то?!

      – В тот же день часы сорвал, а на другой – лабаз разнес!.. Натерпелся ведь…

      Они пошли молча. Совсем стемнело. Ночь была тихая, теплая. В воздухе не слышалось шелеста, только кваканье лягушек да треск насекомых нарушали могильную тишину.

      – Один работаешь? – спросил Вьюн.

      – Один, – отвечал Пузан, – хочу вот к Гусю проситься!

      – Тю-тю! Гусь в воду канул! Исчез бесследно. Теперь у нас Тумба вожалым.

      – Вот и чудесно! Попрошусь к Тумбе.

      – Отчего ж? Мы тебя примем! Ты мужик хороший, слаб только.

      – Нет, теперь ау! Спуску не даю!

      – Что? Проэкзаменовали?! Попробовал Мурмана, так покладистее стал! В нашем рукомесле нельзя, брат, миндальничать! Чуть оплошал и пиши письмо в деревню.

      Опять все замолчали.

      Кочки миновали. Пошла тропа влево, и минут через десять вдали показалась лужайка, переполненная людьми.

      – Вон уж наших сколько, – воскликнул Вьюн. – Верно мы с тобой, Рябчик, проспали.

      – Да, опоздали.

      Приближавшихся увидели с лужайки, и несколько человек пошли к ним навстречу. Это был сам Тумба с двумя