Убийца. Николай Животов

товаров шли за границу и очень выгодно сбывались! Все дело в предприимчивости. Наши купцы не хотят шевелиться, сидят дома и довольствуются тем, что есть.

      – Да, – протянул Петухов, – если бы все купцы были так образованы, ловки и энергичны, как вы, Иван Степанович.

      – Я имел дело с Гамбургом. Из Орла поставлял им лесные изделия, а из Петербурга-то рукой подать. Вы подумайте, право, Тимофей Тимофеевич, насчет этого. Вам легко открыть себе сбыт. Я готов помочь, если хотите.

      – Потолкуем, потолкуем, Иван Степанович. Теперь надо не сокращать, а развивать производство, потому что капитал все меньше и меньше приносит. Вон новая, говорят, «куверция» будет. Мы считаем, что почитай в убыток работаем, когда четыре-пять процентов не наживем… Хорошее дело легко и без риска дает двенадцать, а понатужишься, рискнешь, мозгами пошевелишь, так и двадцать схватишь… А с капиталом далеко не ускачешь!..

      – Совершенно верно. Давно пора нашему купечеству сознать это!

      – Сознаем! Вы думаете, не сознаем! Обстоятельства принуждают! Вот, к примеру, мое дело… Сам стар, сына нет, близкого человека тоже… Одна дочка… что ж дочь может? Ее дело женское… Вот зятя бы хорошего Бог послал, да нет… дочь и слышать не хочет.

      – Странно… Девушке двадцать два года минуло и не хочет подумать об устройстве судьбы своей и отца своего… Ведь, храни бог, осиротеет она… И пропала! Все прахом пойдет.

      – Вот это-то меня и кручинит! Спать не могу покойно… Сон и аппетит теряю!

      – А вы воздействуйте! Урезоньте! Проявите власть свою, волю. Она ведь девушка, много ли она понимает? Растолкуйте, что она поступает легкомысленно и каяться будет потом, страдать…

      – Ох, больно прибегать к крутым мерам, а придется, видно… ведь характерная какая! Ни с одним мужчиной говорить не хочет!

      – Смотрите, не приглянулся ли ей какой-нибудь работник или мальчик соседский… Это случается!

      – Что вы, что вы! Да я ее с глаз не спускаю…

      – На что другое, а на это у девушек много ума и хитрости!

      – Нет, этого быть не может!

      – А если нет, так вам, Тимофей Тимофеевич, жениха не искать. Всякий сосед, всякий, кто видел Ганю, с руками и ногами возьмет без всякого приданого. Я, Тимофей Тимофеевич, если не делаю предложения, то потому, что уверен в отказе. А если бы я мог надеяться, я был бы счастливейший человек в мире! Я полюбил вашу дочь, как увидел, не смею только признаваться. Да и Ганя не хочет на меня смотреть, а не только разговаривать.

      – Откровенно говоря, я очень рад был бы иметь вас своим зятем… Надо будет поговорить с Ганей…

      Тимофей Тимофеевич позвонил.

      – Попросите сюда дочь, – сказал он вошедшей служанке.

      Через минуту вошла Ганя, по обыкновению теперь скучная, побледневшая. Даже о туалете своем она перестала заботиться и вошла в какой-то старенькой кофточке.

      – Вы меня звали, папенька?

      – Да. Иван Степаныч хочет с тобой поздороваться и побеседовать. Ты точно прячешься.

      – Мне не совсем здоровится, – произнесла