Убийца. Николай Животов

умышленно не сел. Он хотел продолжить прерванную беседу с хозяйкой, но она не появлялась. Пришлось заняться рассмотрением картин, альбомов. Перелистывая большой альбом, Куликов увидел карточку седого господина и вдруг, страшно побледнев, чуть не выронил альбома из рук.

      – Что с вами, – удивилась Елена Никитишна, появившаяся в зале. – Отчего вы не играете?

      – Так, не хочется. Я сегодня не совсем здоров. Скажите, Елена Никитишна, чья это карточка, – указал он на седого господина.

      – Это мой первый муж. Отчего вы спрашиваете?

      – Очень умное, выразительное лицо; он напомнил мне одного знакомого. – Куликов положил альбом в сторону. – Скажите, Елена Никитишна, вы ведь не в Петербурге жили с первым мужем?

      – Нет, в Саратове. Я там первый раз вышла замуж, но после смерти мужа переехала в Петербург и купила вот этот дом.

      – Извините за нескромный вопрос. Ваш муж чем занимался?

      – Он был агентом американских машин.

      – И умер в одну из поездок в Нью-Йорк?

      – Вы почему знаете?! – воскликнула Елена Никитишна.

      – Слышал. Это было лет восемь тому назад. Тогда писали, кажется, в газетах.

      – Но что же вы могли слышать? Корабль «Свифт», на котором он находился, погиб в открытом океане, и никто из пассажиров не спасся. Спустя шесть лет я вышла второй раз замуж за теперешнего своего мужа.

      – Если память мне не изменяет, вашего первого мужа звали Онуфрий.

      – Да, но как вы могли все это запомнить?! Вы что-то не договариваете!

      – Помилуйте, Елена Никитишна, смею ли я! Уверяю вас…

      Коркина слегка побледнела.

      – Вы бывали когда-нибудь в Саратове?

      – Я, собственно, уроженец Орловской губернии, но бывал и в Саратове…

      – Вы, может быть, знали моего мужа или встречали его? – произнесла она, и голос ее дрогнул.

      – Нет, не имел удовольствия. Даже фамилию не помню.

      – Откуда же вы знаете, что его звали Онуфрием?

      – Тогда, при крушении, подробный список погибших был приведен, и я запомнил это имя, потому что оно стояло отдельно. Присутствие его в числе пассажиров никем не было констатировано… Так, кажется?

      Елена Никитишна тряслась точно в лихорадке.

      – Да, но после это было удостоверено русскими властями… Простите, я не понимаю, к чему весь этот разговор?

      – Ах, извините, я так только к слову. Я никак не думал, что эти воспоминания могут быть вам неприятны.

      – Они вовсе не неприятны, но мне странно слышать их от человека, которого я в первый раз в жизни вижу. – И она встала, чтобы выйти из комнаты.

      – Позвольте еще один только вопрос… Не знавали ли вы там, в Саратове, некоего Серикова?

      Елена Никитишна побледнела, как полотно, и чуть не упала.

      – Нет, – резко произнесла она и вышла из комнаты. Куликов пристально посмотрел ей в глаза, усмехнулся и прошептал:

      – Ага. Я не ошибся! Наконец-то…

      – Иван Степанович, – послышался голос хозяина, – что ж, вы так и не будете играть?

      – Иду,