Зеленые тени, Белый Кит. Рэй Брэдбери

жизнерадостное приветствие Джона.

      Некоторые помахали в ответ. Остальные отвалили от окон, не позволяя Джону обмануть себя обезьяньим протестантским дружелюбием.

      – Добро пожаловать! – звал Джон, зная, что им не слышно. – Тут у нас голливудский греховодник, рожден во грехе, живет во грехе и скоро окочурится, корчась во грехе. Заходите!

      Кое-кто, должно быть, прочел его слова по движению губ, потому что не менее полудюжины разгневанных поселян отшатнулись от окон, словно он превратил воздух в серу.

      Я подоспел с шампанским.

      – Выпей это, чтобы продержаться день.

      – Но спасет ли это меня после полудня?

      Джон выпил.

      – По бокалу каждый час, – сказал я. – Где преподобный? А, вот он где. Преподобный!

      Преподобный вышел из коридора, благоухая псиной и лошадьми.

      – Я был во дворе, сопереживая с ними то, что они участвуют в этом греховном мероприятии, – сказал он и быстро добавил: – О, разумеется, речь не о свадьбе. А об охоте. У всех счастливый вид. Но никто не пригласил лисицу.

      – Мы ее звали, но она сослалась на занятость, – улыбнулся Джон. – Мы готовы?

      Преподобный мистер Хикс схватил с проносимого мимо подноса шампанское, залпом осушил бокал и сказал:

      – Готовы, как всегда.

      Лорды, леди и торговцы спиртным собрались, разогретые доброй выпивкой, икая от скверного пойла: пестрая компания в красных рединготах, радующаяся жизни, и в черных костюмах – потенциальные неверные мужья и скорбящие жены.

      Преподобный мистер Хикс предстал пред светлыми очами Тома и перед шмыгающим, издерганным носом Лизы, которая растерянно озиралась вокруг, как незрячая.

      – А разве Библия не нужна? – удивилась Лиза.

      – Библия, – почти вскричал преподобный, разыскивая ее в своих пустых руках.

      Тома покоробило, но он сказал:

      – Да. Будучи унитаристами, мы все же протестанты. Библию!

      Преподобный оглянулся по сторонам, не вложит ли кто-нибудь в его руки столь полезное орудие, что Рики и сделала с величайшей поспешностью, не уверенная в том, что поступает правильно.

      Преподобный терял равновесие: с одной стороны, его отягощала Библия, с другой – унитаристская практика. Он вцепился в книгу, но не стал ее открывать, опасаясь, что, чего доброго, наткнется на какую-нибудь потерянную главу или стих, которые смутят его ум и сорвут церемонию. Положив Библию, как кирпич, на пюпитр, он проигнорировал эту важную часть ритуала.

      – Живете ли вы во грехе? – возопил он.

      Последовала пауза. Я заметил, как мускулы под охотничьим костюмом Тома сжались и разжались в нескольких направлениях – чтобы стукнуть и чтобы помолиться.

      Видно было, как прозрачное хрустальное веко закрыло горящий глаз Тома, стоявшего ко мне в профиль, и полностью отгородило его от дражайшего священника.

      Лизин язык облизнул верхнюю губу в поисках ответа, но, не найдя оного, юркнул обратно в нейтральное положение.

      – Повторите еще раз, как вы сказали?

      Глаза