Разорванные цепи. Эмилия Ахмадова

все еще видишься с Самедом?

      Эсмира старалась не отводить глаза, чувствуя, как сердце стучит в груди.

      – Да, мама, мы видимся, когда он приходит купить книги.

      – Он мне не нравится, поэтому не теряй бдительности, – парировала Садагет.

      – Мама, вам никогда никто не нравится!

      – Смотри, не наделай глупостей, как Севда, пока меня не будет, – предупредила Садагет с серьезным выражением лица. – Не хочу, чтобы ты забеременела, как она.

      Услышав последние слова, произнесенные матерью, Эсмира посмотрела на свой живот, чувствуя, как холод пробежал по ее телу. Плечи задрожали. Расстроенная советами матери, она пожаловалась:

      – Почему вы всегда ждете от меня худшего? – при этом ее глаза засверкали от злости, как молнии на темном небе.

      Мать Эсмиры положила вилку с ножом рядом с тарелкой и спокойно посмотрела на дочь.

      Я не жду худшего от тебя. Я жду худшего от него. Я пытаюсь защитить тебя от ошибок.

      Выслушав ее предостережение, Эсмира потеряла аппетит. Она бросила вилку и встала из-за стола. Рассерженная девушка скрестила руки на груди и отрицательно замотала головой, глядя в холодные карие глаза своей матери:

      – Мама, вы постоянно подавляете меня своим напором. Вы не оставляете мне никакого пространства.

      Лицо Эсмиры посинело от ярости. Прижав руку к груди, она словно бы старалась усилить свои слова, при этом на лбу появились морщины:

      – Вы читали Библию и Коран, а значит, вам известно, как нужно относиться к ближним.

      Видя страдающее лицо своей дочери, Садагет отступила.

      – Я дам тебе больше пространства, но помни, что ни один мужчина не должен даже прикасаться к тебе до замужества. Любой, кто нагло прикасается к тебе вне брака, не любит тебя, а только хочет переспать. А секс до замужества – это грех, – высказалась Садагет.

      Каждое сказанное матерью слово воскрешало в памяти девушки воспоминания о ночи, проведенной с Самедом. Снова и снова эти события всплывали перед глазами несмотря на то, что она всячески пыталась их забыть. Внутри нее появилась агрессия. Ей захотелось прекратить это. Просто объявить: «Слишком поздно. Я беременна, и я великая грешница!». Вместо этого она заплакала. Разрыдавшись, умоляющим голосом она произнесла:

      – Мама! Как я могла бы забыть, если вы постоянно мне говорите об этом еще с девятилетнего возраста? Пожалуйста, прекратите повторять мне одно и тоже. Я не ребенок. Мне нужна свобода и хоть какой-то душевный покой.

      Садагет вздохнула.

      – Хорошо, – произнесла она тихо, – я просто пытаюсь защитить тебя.

      Расстроенная негативными высказываниями матери, Эсмира перестала разговаривать с ней и начала убирать со стола. Она вернулась в спальню. Надев свою красную пижаму, она уселась на постель, пытаясь отделаться от чувства гнева, который сковал ее грудь и вызывал головную боль. «Она