Морской сундучок. Виталий Коржиков

незаметный.

      Но как только тьма сгустится,

      Сгонит отблески зари,

      Он внезапно загорится

      Чу́дным светом изнутри:

      Вспыхнет крохотное пламя,

      Глубь сияньем озарит…

      Мал рачок, а перед вами

      Волны полнятся кострами:

      Море целое горит!

      Весёлый случай

      По пути к Владивостоку мы забежали в маленький индийский порт за грузом чая. Подошли к причалу – и словно окунулись в чайный раствор.

      Всё вокруг чайного цвета: руки, лица людей, стволы пальм, кокосовые орехи! Даже птицы на воде как разваренные чайные хлопья. Жара. Тропики!

      По лицу течёт пот, солнце с нас шкуру снимает. А для чая самый раз. Он сырости не терпит – все запахи впитывает.

      Наш боцман выбежал на палубу, поднял руку, щёлкнул пальцами:

      – А ну, братва, проверить трюмы, вымести всё с палубы, чтоб нигде ни обмотки, ни селёдки! А то будут в Москве чай с селёдочным духом прихлёбывать.

      Есть всё вымести!

      Бросилась команда по трапам – кто со шваброй, кто с метлой.

      А я на этот раз взял веник и пошёл между трюмами выметать щепу от досок.

      Солнце водит по спине лучами, как паяльной лампой. Зной! А работать надо: чайные ящики на причале рядком выстроились, ждут…

      Вдруг с пакгауза[1] сорвалась какая-то чёрная тень и мелькнула надо мной. Я оглянулся.

      Ворона! Тяжёлая, толстая! Уселась на мачту, посмотрела на меня, на палубу и как каркнет: «Кар-р! Кар-р!»

      С чего бы это она? Может, ей моя работа не нравится? Я посмотрел вокруг. Ничего подобного! Всё как надо!

      За первой вороной – вторая. С костью в клюве. И тоже: «Кар-р! Кар-р!»

      Выронила кость – и чуть мне не по голове!

      «Ах вы, – думаю, – чёрные! Ругаетесь да ещё кости на голову швыряете?!»

      Схватил я кусок щепы, размахнулся, но тут ко мне подбежал старик индиец, замахал руками:

      – Нельзя! Они священные, почитаемые!

      А вороны взлетели, покружились над причалом и сели верхом на какого-то бродячего козла. Едут, правят, как наездницы, и, видно, приказывают.

      – Ну то-то! – засмеялся я. – На козле – пожалуйста! А я вам не козёл.

      Только я взялся за веник, а вороны тут как тут! Уселись на прежнее место и командуют: «Кар-р! Кар-р!»

      – Ну, начальницы! Погодите! – рассердился я.

      Но тут зашумели на палубе лебёдки, закачались на тросах ящики с чаем, и вороны исчезли, делись куда-то.

      Загрузили мы трюмы доверху, поставили на них несколько автомобилей и только вышли в море, как навстречу нам бросился шторм, заулюлюкал, засвистел ветер. Ни солнца, ни пальм. Одни гигантские волны. Шарах слева! Будто бревном в борт! Шарах справа! Будто ядром в палубу!

      Побежали мы крепить машины тросами, цепями. Взмокли и вымокли. Тут-то я и вспомнил голубушек. «Вот бы, – думаю, – вас сюда. Вы здесь бы покаркали!»

      Но вымокли мы и высохли. Утихло море, засинел край неба, а скоро всплыл, выкатился навстречу и следующий порт. Зелёный, банановый.

      Сняли мы машины, стали

1

Пакга́уз – склад.