Морской сундучок. Виталий Коржиков

тик-так. Не отстают, с машиной в лад работают.

      Черепашьи острова

      Ни селенья и ни пашни…

      Солнце. Скалы. Синева.

      Черепашьи, черепашьи,

      Черепашьи острова.

      В воду тычутся носами,

      Тихо дремлют на волна́х,

      Будто сами, будто сами

      Превратились в черепах.

      Под горячим солнцем бродят,

      Не хлопочут, не спешат,

      На песке своём выводят

      Молодых черепашат.

      Привезу черепашонка

      Я из плаванья домой,

      Обогрею малышонка

      В старом валенке зимой.

      Заживёт в квартире нашей,

      Не шумлив и не высок,

      Черепаший, черепаший,

      Черепаший островок.

      Облачко

      Однажды под вечер, уже на закате, наш теплоход подходил к кубинскому порту Сьенфуэ́гос. После дождя от тёплой палубы поднимался розовый пар. Вода впереди вспыхивала малиновыми пятнами, а навстречу нам плыли от английского танкера одна за другой и покачивали горлышками пустые коричневые бутылки.

      Я стоял у штурвала, поглядывал на мачты в порту, на горы в лёгких фонтанчиках пальм и весело думал, как сейчас пришвартуемся, как сдам вахту, умоюсь – и марш на причал, смотреть город, нюхать кубинские табаки! «Буэнос, амигос! – Привет, друзья!» Но тут в рубку вошёл мой напарник, встал за штурвал, сказал: «Вахту принял!» А мне велел: «Беги спускай флаги. Время!» – и кивнул за окно.

      Там, на верхушке мачты, тяжело колыхались два флага: наш и кубинский. Добро́. Я спустился на палубу, сбежал по трапу и почти ткнулся в борт соседнего танкера: мы поравнялись с «англичанином». Там, сидя на трюме, английские матросы пили пиво и прямо через голову бросали в воду пустые бутылки.

      Я загляделся, поскользнулся на мокрой палубе, но тут же выровнялся. Добежал до мачты и потянул специальный тросик – фал. Флаги легко пошли вниз, но один из них, неловкий от влаги, помедлил и обернулся вокруг фала. Я ругнулся, качнул фал в сторону – флаги ни с места. Я потянул сильнее – узел взялся ещё крепче. Вот чёрт!..

      Сзади засмеялись. Англичане. Конечно, надо мной. Матрос – и не может управиться с флагом!

      Я оглянулся. Из рубки недовольно смотрел капитан.

      Надо лезть на мачту. Я посмотрел вверх. Небо вдруг углубилось, лестница вытянулась, мачта выросла и са́мой верхушкой вычерчивала в вышине лёгкий кружок.

      На танкере сзади заговорили. «Наблюдают, что стану делать», – подумал я и встал на ступеньку.

      Раньше мне не приходилось забираться на мачту: поднимались другие. Но тут я решил: «Ничего, смогу. Главное, держаться покрепче!» И быстро полез вверх. Левой – правой, левой – правой…

      Англичане притихли. Легко заплескалась вода, закричали чайки. Всё вдруг задышало высотой. И я весело засвистел. Ничего страшного. Раз-два – и на мачте! Зато как видно! И палуба, блестящая будто от лака, и солнце – по грудь в воде, и дальше горы… Но тут ноги скользнули по мокрой ступеньке, и я крепче ухватился рукой. Осторожней! Подошвы-то