Морской сундучок. Виталий Коржиков

рассвете мы уходили. Берег ещё спал. Но рыбаки уже тянули сети. На корме немецкого танкера снова стоял грузный человек. Он был опять в белой куртке, в колпаке – повара встают рано – и негромко кричал нам:

      – Передайте привет онкелю Феде!

      Мы кивали, хотя не очень-то поняли, какому онкелю передать привет: нашему Феде или тому, который когда-то после боя наполнял мальчишечьи миски и котелки солдатским борщом. Скорее всего, обоим.

      За бортом всё больше дымилась на морозце вода. Над спящим городком всё отчётливее вырисовывался старый вулкан. В одном из домиков у его подножия спал ещё японский мальчик, у которого тоже был теперь свой дядя Федя.

      Компас

      В полночный зной

      В пути со мной

      Мечтает компас –

      Друг ночной…

      Нам светит южная луна,

      Пропахшая бананом.

      За рубкой южная страна

      Нас манит духом пряным.

      В иллюминатор

      Юг глядит,

      Огнями путь усеяв,

      А друг поёт,

      А друг твердит:

      «На Се-,

      На Се-,

      На Север!»

      Там в травах

      Свежая роса.

      Там пахнут ёлками

      Леса.

      Он в лес мечтает до того,

      Что рвётся вон из ложа,

      И стрелка острая его

      На ёлочку похожа.

      И я у компаса стою,

      На вахте сон рассеяв,

      И подпеваю, и пою:

      «На Се-,

      На Се-,

      На Север!»

      Гость

      После долгого плавания в жарких краях мы отправились в Арктику, к полярникам, вышли в Чукотское море и стали ждать ледокола.

      Я приготовил с друзьями буксирный трос и посмотрел за борт: не появится ли где-нибудь белый медведь. Вокруг всё сверкало, вспыхивало, толкались мокрые ледяные глыбы: вон поплыл ледяной кашалот, а вон – весь в сосульках – целый ледяной слон.

      На палубу один за другим выбегали машинисты – коричневые, только из Индии, – вдыхали снежную прохладу, окидывали взглядом горизонт и качали головой:

      – Ну сила!

      Но вот вышел из токарной мастерской мой дружок Гриша, хрустнул плечами, упёрся загорелыми руками в борт, кивнул уже было: «Ну…» – и вдруг вскрикнул:

      – Ты смотри!

      Я оглянулся. Ничего нового. Лёд и вода. Вода и лёд.

      – Да вон, левей! – Гриша показал в ту сторону жёлтым задубевшим пальцем.

      Тут и я подался вперёд.

      К нам несло резную, как дубовый лист, льдину. За ней выныривала усатая нерпичья голова, а на льдине сверкал от солнца белый, прямо сахарный, нерпёныш – белёк.

      Нерпа всё прыгала из воды, но только подгоняла льдину.

      Нерпёныш тревожно смотрел на чёрный борт, и глаза у него становились большими и чёрными.

      – Возьмём? – быстро спросил Гриша.

      – Так он же маленький!

      – В гости, на часок! – крикнул азартно Гриша. – Спускай трап!

      В гости – можно. Я нажал на кнопку, трап со скрипом поехал вниз.

      Гриша