Под открытым небом. Собрание сочинений в 4-х томах. Том 1. Александр Малиновский

и раньше, понятно?

      Она свободно и заразительно засмеялась. Так в школе никто не смеялся.

      – А я, как бабка-повитуха, помогу, как могу, если будете слушаться. Не теряйте момента!

      – Вот у нас готовый артист есть, Валентина Яковлевна, – вдруг сказал учитель Норкин, присевший на первом ряду за парту. Он показал жирным коротким пальцем на Шурку.

      – А ты чего в углу? – удивилась Плотникова.

      – У стенки, – поправил Шурка.

      – Петь любишь?

      – Не знаю. Не очень.

      – А что любишь?

      – Кино!

      Все засмеялись.

      – Приходи, попробуем в постановках. На роль Ваньки Жукова тебя попробую. Как твоя фамилия?

      – Ковальский.

      – А имя?

      – Александр.

      – Александр Ковальский! – воскликнула она, подняв левую руку над головой. – Неплохо звучит для сцены.

      …Шурка пришёл в ту пятницу в клуб и с тех пор уже не представлял себя без завораживающего общения с этой удивительной женщиной, без того волнения, которое теперь всегда испытывал при виде сцены.

      «Придёт времечко-то…»

      – Смотрю на тебя, Шурка, и думаю: какое же это перемещение народов всяких должно было быть, Вторая мировая война случиться, чтобы твой отец – песчинка в море – оказался здесь, в Утёвке, и встретился с твоей матерью. И чтобы ты родился. Чудеса да и только. Как будто кому-то это надо?

      Бабушка Груня сидит перед открытым большим сундуком. Крышка его изнутри оклеена кусками картины Репина «Бурлаки на Волге». Третий слева в толпе бурлак, высокий и в шляпе, очень похож на Большака, который приходит часто к Головачёвым в гости. Только у Большака нет трубки.

      Шурка, продолжая разглядывать картину, просит:

      – Баб, расскажи что-нибудь ещё об отце.

      – О каком, Василии?

      – Нет, – глуховато отзывается Шурка.

      Бабушка вынимает наконец-то нужный ей клубок пряжи. Не поднимая головы, не торопясь, отвечает:

      – Мать пусть расскажет.

      Шуркина мать сидит у окна, там посветлее. Сучит пряжу.

      – Что тебе рассказать? – вздыхает она.

      Потом ловко поправляет веретено, струны вытягиваются, прялка оживает.

      – Я расскажу, чтобы ты наперёд знал. Когда твой отец Станислав пропал, перестал писать, я взяла тебя, совсем ещё крошечного, и пошла погадать в Смоляновку к одному старичку.

      – Он колдун был? – Шурка сомневается, что мать верит в колдовство.

      – Колдун не колдун, а людям много кой-чего угадывал. Забыла, звать как его, эвакуированный. Он появился, как лётная школа у нас стала в селе. Издалека откуда-то.

      – Лётная школа?! – Шурка удивлён.

      – Да, в ней учили летать молодых ребят. Её тоже откуда-то эвакуировали, где бои были. Некоторые при учёбе-то и погибли, лежат у нас на кладбище.

      – А нам в школе не говорили… – Шурка озадачен.

      – Мало ли чего вам не говорят!

      – Ладно, мам, а что дальше?

      – А что дальше? Заходим в избёнку. Ты у меня на руках.