Университетский вопрос в России. Сборник статей

Платон.

      Почему в биографиях ученых традиционно упоминается, чьи лекции (каких выдающихся ученых) они слушали, причем обыкновенно указывается, что лекции такого-то профессора данный выдающийся человек особенно ценил, что в научном его развитии и направлении отразилось главным образом влияние такого-то выдающегося учителя его? Почему у нас к традиционной форме curricula vitae, читаемых на магистерских и докторских диспутах, относится непременно и упоминание тех всемирных или европейских светил науки, лекции которых слушал диспутант?

      Массовый опыт человеческий разными прямыми и косвенными путями свидетельствует о том, что слушание лекций выдающихся особенно ценное идеальное благо.

      Характерное явление представляет также материальная общественная оценка и оплата профессорского труда (при теперешней, т.е. лекционной, системе преподавания) в классической университетской стране – в Германии, где университетская наука процветает, как нигде в другой стране, а система вознаграждения за чтение лекций выработана историческим массовым опытом, а не путем единовременного и единообразного назначения свыше.

      Сумма вознаграждения профессорского труда (жалованья и гонорара) здесь подвержена весьма сильным колебаниям, достигая по отношению к выдающимся профессорам выдающихся университетов (особенно Берлинского) 50, 70 тыс. марок и более (иногда один гонорар, не считая жалованья и других связанных с ординатурой, докторскими экзаменами и т.п. в крупных университетах довольно крупных доходов, превышает 50 тыс.). Даже гонорар более выдающихся приват-доцентов достигает 20 тыс. и более.

      Таким образом, вознаграждение труда выдающихся ученых и во всяком случае первоклассных светил науки значительно превышает вознаграждение высших сановников государства, не исключая министров[20].

      Правда, в той же Германии наряду с профессорскими доходами, доходящими до 100 тыс. марок, существуют и такие, которые приблизительно равны нулю. Это относится не только к тем приват-доцентам, которые ничем не выдаются и не имеют слушателей, но и к некоторым экстраординарным профессорам, которые по общему правилу жалованья не получают и иногда слушателей тоже не имеют. Но и те ординарные профессора, репутации которых хватило только для того, чтобы получить приглашение на кафедру в какой-либо захудалый университет (и дальнейшего роста ученой репутации и дальнейших более лестных приглашений не было), должны довольствоваться весьма скромным вознаграждением.

      Вообще в основе германской системы лежит взгляд на профессорские лекции не как на равноценные приблизительно услуги определенного типа, подлежащие сообразно с этим и одинаковому вознаграждению (как, например, услуги чиновников известных категорий или, например, труд рабочих определенного рода, услуги почтальонов и т.п.), а как на такие величины, которые по ценности своей представляют величайшие контрасты, резкие скачки вверх и вниз от нуля до

20

У нас, наоборот, оценка и вознаграждение профессорского труда, в том числе и ординарных профессоров, хотя бы и знаменитостей, гораздо ниже, нежели оценка и вознаграждение труда, например, вице-директоров департаментов и даже занимающих низшие должности чиновников, хотя для последних открыто движение вверх, а должность ординарного профессора есть высший предел ученой «карьеры». Правда, вознаграждение некоторых профессоров значительно выше общей нормы и доходит иногда до 12 тыс., но прибавка значительного гонорара к ничтожному общему жалованью представляет у нас, так сказать, случайную, совершенно не зависящую от личных заслуг и дарований профессора привилегию немногих, главным образом преподающих на младших курсах профессоров-юристов и медиков наиболее многолюдных университетов – Московского и Петербургского и не изменяет общего, довольно странного и ненормального положения. Характерно, с другой стороны, что мнение Совета Университета Св. Владимира о необходимости повысить вознаграждение ординарных профессоров (устранив совсем гонорар, который у нас почвы и резонного смысла не имеет) до 8 тыс. (так что вознаграждение экстраординарных профессоров, а тем более доцентов было бы, естественно, значительно меньше) возбудило в одной газете размышления на тему о преувеличенности такой оценки профессорского труда со стороны Совета Киевского университета. В Германии, напротив, такое предложения возбудило бы удивление в противоположном направлении и протесты с предсказанием гибели германских университетов. Такое предсказание, заметим между прочим, в Германии, несомненно, оправдалось бы, потому что другие страны (даже, например, Япония, Америка, но главным образом Австрия и Швейцария) могли бы перетягивать к себе выдающихся профессоров германских университетов (приглашение на кафедру с повышенным вознаграждением имеет значение «чести», а не только улучшения материального положения); теперь же, наоборот, крупные германские университеты, особенно Берлинский, собирают для себя сливки ученого мира не только в Германии, но и в Австрии и Швейцарии (а иногда и в других странах: например, не далее как несколько месяцев тому назад Берлинский университет приобрел себе одного выдающегося молодого ученого из Петербурга). У нас, впрочем, такого рода соображения и опасности не имеют (пока) большого значения: перетянутыми на Запад могут быть сравнительно лишь немногие ученые.