Скрытая школа. Квест мирного воина. Дэн Миллмэн

долгие годы, прежде чем я полностью усвоил все, чему научился.

      В конце Первой мировой войны, когда мне было за сорок, я иммигрировал в Соединенные Штаты. Я ходил в вечернюю школу и посвятил всего себя тому, чтобы научиться читать, писать и говорить по-английски так же хорошо, как американцы. Позже я нашел работу на стройке, затем в авторемонтной мастерской – у меня были к этому способности. Я переехал в Оклахому, где моя дочь преподавала в школе. Прожив там десять лет, я вернулся в Нью-Йорк.

      Однажды поздним вечером я гулял в тех местах, которые называются теперь Гринвич-Виллидж. Мне тогда было семьдесят пять лет. Я остановился у входа в хорошо знакомую мне букинистическую лавку, и вдруг порыв ветра загнал меня внутрь. О моем прибытии, как всегда, сообщил колокольчик, а потом звон стих, будто на колокольчик накинули одеяло. Тысячи старых книг наполняли воздух затхлостью. Пробираясь по узким проходам, я открывал некоторые книги, и их обложки потрескивали, словно скрученные артритом суставы. Обычно я не запоминаю таких подробностей и не описываю их, но этот вечер врезался мне в память из-за того, что произошло потом.

      За низеньким столиком сидела самая старая женщина, какую я когда-либо видел. Я уставился на нее, а она положила руку на нечто, выглядевшее как тонкая тетрадь, из тех, у которых кожаный ремешок и замок с ключиком. Полистав какую-то из книг, лежавших у нее на столе, она взяла ручку, словно собираясь что-то записать, но вместо этого повернула голову и посмотрела на меня.

      На этом лице, морщинистом, словно кожа на ее тетради, глаза казались молодыми. Они сияли из-под кустистых бровей. Возможно, она была индианкой, латино-американкой или азиаткой. Казалось, лицо меняется в зависимости от того, как падает свет. Я кивнул ей и собрался было уходить, как вдруг она окликнула меня. К моему огромному удивлению, она произнесла то самое прозвище, которое я помнил с детства и которым потом назвал меня ты:

      – Сократ.

      – Кажется, вы меня знаете, но я не могу вспомнить…

      – Нада, – ответила она. – Меня зовут Нада.

      – «Ничто» по-испански? Это ваше имя?

      Она улыбнулась, обнажив остатки пожелтевших зубов.

      Пытаясь вспомнить, когда и при каких обстоятельствах мы могли познакомиться, я, чтобы выгадать время, спросил, что она пишет.

      Нада положила руку мне на плечо и сказала с испанским акцентом:

      – Время драгоценно. Мой труд почти завершен.

      Нацарапав что-то на бумажке, она подала ее мне, сказав:

      – Приходи завтра по этому адресу. Ты поймешь, что нужно делать.

      Она медленно поднялась на ноги и добавила:

      – Приходи утром. Дверь не будет заперта.

      На следующее утро, едва рассвело, я пришел по указанному адресу, поднялся на один пролет по скрипучей лестнице многоэтажного дома и тихонько постучался в дверь в углу тускло освещенной лестничной площадки. Никто не ответил. Она говорила, что дверь не будет заперта. Я повернул ручку и вошел.