Чувства встречного направления. Алексей Петрович Бородкин

сбривать, получается ещё хуже,– жаловался Бабочкин, перевирая Чехова: – Трагедия всей моей жизни! Я целомудренен, как Венера Милосская, а выгляжу, точно пятый день пью запоем. – Выдерживал паузу и добавлял: – А ведь я капли в рот не употребляю…"

      И качал головой.

      Я не мог понять, о чём Паша Бо сожалеет? Что не использует данную Природой внешность по прямому назначению? Или что внешность его груба?

      Действительно, Павел Алексеевич выглядел запойным алкоголиком, при том, что являлся "носителем тонких душевных струн" – его определение. Кроме того, Павел Бо был жесточайше честен, и мыла студентам не выдавал ни под каким предлогом.

      Это он удружил мне проживание в недостроенном отеле…

      Случилось вот как: я позвонил, проговорился, что собираюсь приехать, Паша всполошился, точно перепуганная курица (его обычная реакция на всякую новость), и заверил, что устроит меня в лучшем виде:

      "Будешь жить в королевском номере, это я беру на себя. У меня завелись кое-какие связи, ты даже не сомневайся. В этом тебя поселю… как его… в пентхаусе".

      Я заподозрил неладное, но упредительных мер не предпринял. Оказаться в недостроенном отеле выходило за границы моего воображения.

      Утром я покидал гостиницу, озирался по сторонам, стараясь запомнить пейзаж. Куцая будочка "заставы", завёрнутая в гофрированную оцинковку, шлагбаум с немужественным ниспадающим изгибом стрелы и даже циничные бетонные блоки меня не расстраивали, напротив, казались чем-то диковинным, иноземным. Куст цветущей сирени вдохновлял. Я подходил, подтягивал к себе ветку и вдыхал (до желудка вбирая в себя воздух), потом застёгивал ветровку, салютовал вневедомственному "хозяину" и уходил, знаками давая понять, что к обеду не вернусь и ждать меня бесполезно.

      Каждое утро Паша Бо смертельно расстраивался, сплёвывал и опускал к земле средний палец левой руки. Жест получался настолько глубокомысленным, что последующие десять минут я передвигался по местности под его философским влиянием.

      "В нём сквозит что-то древнеримское… гладиаторское, – рассуждая я. – Ринг, Колизей… когда гладиатор бился отважно, однако проигрывал, патриции и плебеи салютовали большими пальцами к небу, даруя бойцу жизнь. Если гладиатор бился плохо, его убивали, разворачивая большой палец к земле. Вероятно, существовала третья особая категория гладиаторов: они сражались настолько плохо, что не заслуживали смерти. В таком случае, зрители опускали к земле средний палец, как бы говоря: пошел ты в ж… куда-нибудь… и в этом присутствует глубокий смысл: бродит же по земле Вечный Жид".

      Львиная доля моих городских "приключений" произошла днём, и мне не хочется на них останавливаться (кому интересно читать мемуары?). Посему давайте пропустим светлое время суток и сразу переместимся ко времени тёмному – таинственному и непредсказуемому, как медицина Зигмунда Фрейда.

      …да-да, не удивляйтесь. Великий психоаналитик отличался экстраординарностью методов лечения. Например, он видел будущее медицины за кокаином