Лавровый венок для смертника. Богдан Сушинский

пяти, в довольно заношенном сером костюме, и с безбожно растрепанной копной рыжевато-седых волос, часть из которых закрывала его на удивление узкий лоб и спадала на глаза.

      «Похож на давно нестриженого фюрера, перенесшего истерический шок после Сталинградской битвы», – ударился в спасительную образность Эвард, чтобы как-то излить неожиданно нахлынувшую на него неприязнь к Согреду. Хотя… почему неожиданно? Эту желчную неприязнь он ощущал постоянно, еще со студенческих лет. Она стала частью его памяти, его существования в литературном мире.

      – Неужели это ты, Грюн?! – ошарашено признал в нем друга юности начальник «Рейдер-Форта». Причем умудрился сделать это еще со средины пролета. – Черт бы тебя побрал! Ты в качестве кого сюда: инспектора, журналиста, нет, узника? Обычно моих старых знакомых доставляют сюда в наручниках.

      – В чем проблема? Прикажи своему сержанту. Стоит ли нарушать традицию?

      – Писатель Грюн Эвард! – не слушая его, предавался изумлению Согред. И в былые годы их знакомства никаких диалогов Рой не признавал. Мирился только с одной формой общения – монологом, демонстрируя полное безразличие к тому, что пытается поведать ему собеседник. – Сколько раз еще там, в литературном «Клубе бессмертных», мы мечтали о дне, когда нас станут представлять столь скромно и лаконично: «Известный писатель, лауреат Нобелевской премии…» – проговорил начальник тюрьмы, жестом приглашая посетителя подняться вместе с ним наверх.

      – С определением «известный» я бы и сейчас не торопился.

      – Молчи и внемли. Из всех двадцати двух литературных «выкормышей» старого маньяка, профессора Краузе, призрачные рубежи этого признания преодолел только ты.

      – Однако до Нобелевской дело пока не дошло, – вяло огрызнулся Эвард, шествуя впереди Согреда. – Но рад, что ты заговорил о клубе, Краузе и всяком прочем былом. Только что в стране объявлен конкурс на лучший детективный рассказ. Слыхал об этом?

      – Пока что подобной информацией не обладаю.

      – Странно. О конкурсе сообщали чуть ли не все газеты нашего благословенного государства Фриленда.

      – Стало быть, читаю только те, где о подобных «утешительных заездах» не сообщается. Тем не менее я принял к сведению: объявлен конкурс… Но как он связан с твоим визитом на остров, да к тому же – в тюрьму? Если станешь утверждать, что прибыл, чтобы взять меня в соавторы, – не поверю.

      – Тебя? Нет. Мы оба слишком самолюбивы, чтобы делить с кем бы то ни было лавры победителя. Даже если делить приходится между собой. Тем более что награда предельно заманчива и неожиданна.

      – Какая же? – спросил Согред, открывая дверь своего кабинета, и Грюн ощутил, что его сообщение уже по-настоящему заинтриговало бывшего одноклубника.

      – Полтора миллиона долларов.

      Согред удивленно взглянул на пришельца, как бы выверяя его слова на правдивость, затем слегка поморщился и задумчиво покачал головой.

      – На первый случай неплохо.

      – Но это еще не все. Существует приз