Владыка Ледяного Сада. Конец пути. Ярослав Гжендович

косматый мешок и на меня, нет сил протестовать. Проваливаюсь на дно черного, тихого и сухого колодца.

      Просыпаюсь серым, туманным полднем, среди все еще падающего снега, под звук топота копыт и постоянный прерывистый посвист, который издают идущие по снегу полозья. Я лежу на санях, позади сидит укутанный в спальник Вьюн, опершись о борт, и жует кусочек сухого мяса.

      У управляющего санями человека нет маскировочной куртки моих людей, которые уже начали называть себя Нитй’сефнаар – Ночные Странники, – не разбирая, происходят они из Людей Огня или Братьев Древа. У этого же плащ бурого меха и такая же шапка. Оглядывается на меня через плечо и говорит:

      – Я зовусь Ньорвин. Вы спасли мне жизнь. Н’Деле говорит, что идет с вами, потому и я, наверное, тоже. Кто-то должен за ним присматривать, он же как ребенок. Благодаря этому человеку я заработал кучу денег и потому люблю его как брата. А если ты здесь, стирсман, и еще не умер, хочу спросить тебя, что сделаем с тем Кунгсбьярном, который едет вон там, с мешком на голове. Так уж сложилось, что у меня к нему собственное дело и я хотел бы его убить. Прошу только, чтобы ему дали меч, поскольку я не такой трус, как он, который охотней всего режет связанных.

      Я сижу, не расшнуровывая меховой спальник, и чувствую, насколько я слаб. Поднять тело настолько, чтобы опереться о борт саней, требует такого усилия, что я едва не падаю назад. У меня в голове мелькает попросить Вьюна что-нибудь выпить, но я знаю, что он даст ледяное грифоново молоко, и желудок сразу подкатывает к глотке. Я бы что-то выпил, но лучше – горячий чай. Или какао. Или даже так – шоколад, фирмы «Kraš». Горячий, густой и ароматный.

      Вместо этого я лишь сглатываю.

      – Прости, Ньорвин, но с этим придется подождать. Убийство Плачущего Льдом вызовет проблемы, а нам еще придется наведываться в здешние места. Если попытается сбежать или буянить – можешь его убить, но не раньше. Идут тяжелые времена. Война богов превратится в войну Песенников и подойдет под наши дома. Я понимаю, что ты хотел бы отомстить, но сделай это на вече, под надзором правознатца. Потом.

      – Я тебя услышал, – отвечает он. – И мне обидно. Он не только не отдал мне того, что проиграл, но и запер меня в подвале и пригрозил, что убьет, если Н’Деле не станет для него сражаться задаром. Это худшая подлость, какая только могла бы прийти в голову. И скажу тебе еще, чужеземец, что многие в Вороновом Доме обрадуются, если их стирсман не вернется домой. Как знать, не завел бы там больше друзей, когда бы позволил мне его убить, чем когда отпустил бы этого пса на свободу.

      – Мы похитили его лишь затем, чтобы вытащить тебя из подвала, – напомнил я ему. – И еще затем, чтобы нас выпустили из замка. Нам нет нужды его убивать, а теперь такое время, что стоит думать о том, что должно делать, а не о том, что делать хочется.

      Он качает головой, щелкает поводьями, подгоняя лошадей. Я смотрю на движущийся мимо меня берег реки, поросший камышом, и на всадников, что окружают сани. Укутываюсь в спальник, натягиваю на голову капюшон, а потом набиваю трубку. Голова болит уже куда меньше, разве что я